– Ну смотрите… Есть такая задумка написать про современную Золушку. Только с несчастливым концом… – ответил я первое, что пришло в голову.
– Интересно. И какое же несчастье случилось в конце?
– В конце она убивает всю семью, – спокойно и без раздумий ответил я.
– Да?.. Так… а в начале?
– А в начале… девочку лет десяти-двенадцати берет из детского дома на попечение семья, в которой уже есть двое родных мальчиков. Они на пару, тройку лет старше ее. Приемные родители делают из девочки, по сути, рабыню, а братья бьют ее и издеваются. Со временем девочка становится жертвой в том числе и половых извращений как братьев, так и отца семейства. При этом мачеха знает и не препятствует происходящему. Так проходит несколько лет. Потом девочка встречается с выпускниками того детского дома, с которыми росла в одной группе. Подростки замышляют месть и жестоко убивают всех четырех мучителей…
Мое монотонное, ленивое и какое-то отстраненное от ужасной, кровавой темы повествование произвело на слушателей магическое действие. Они некоторое время сидели оцепенев. Только когда я начал рассказывать о половом насилии над несовершеннолетней Борщ, выпучив глаза, смачно сглотнул. Наверное, представил себе картину и захотел есть.
– Скажите, – после продолжительной паузы осторожно начал Колмыков, – а разве никто об этом раньше не писал? Мне кажется, уже была подобная история у кого-то.
– Да? – обрадовался я. – Тогда не буду.
– Но я могу ошибаться… – пристально глядя на меня сказал полковник.
– Я точно еще не писал! – улыбнулся я чтобы разрядить обстановку.
– Ну, и хорошо! – улыбнулся в ответ, мгновенно «оттаявший» Колмыков. – А вот кстати: почему в ваших произведениях так мало женских персонажей? Вот Золушка, о которой вы нам рассказали, это, пожалуй, единственный главный герой женского пола. И то в проекте. Почему так?
– Не знаю. Мне сложно понять женскую суть. Описывать эмоции и переживания женщины необходимо глубоко, тогда это «возьмет за душу». А если ее не чувствуешь, то и браться не стоит. Кроме того, должна быть какая-то идея произведения. Не станешь же описывать переживания какой-нибудь Нюры просто потому, что она сидит и переживает. Может кто-то и сможет, а я не вижу себя романистом и на такое у меня точно фантазии не хватит. Да и усидчивости тоже, – написать, не сопереживая герою, что-то такое…
Я вовремя прервался, спохватившись, что не стоит раскрывать все секреты ремесла и рассказывать свои домыслы о том, как автору иногда приходится настолько вживаться в роль своего персонажа, что он в стремлении показать картину происходящего максимально реалистично, бывает даже одержим, и проигрывает описываемые сцены не только в голове, но и на месте самого действия. И чем достовернее выглядит описание, тем более маниакален автор. Происходит ли такое на самом деле сказать возьмусь только за себя – со мной точно нет, но поди ж ты потом докажи этим двум обратное!
