– Значит всё это страдания? – Поночка повторяет жест Михаила, указывая на стол. – Может быть…Только если всё это убрать, что останется? Лично я не представляю себе жизни без всего этого… Это похоже на фильм советского периода, где нет ни экстремальных сцен, ни войны, ни предательства ни страсти. Ты бы стал смотреть такой фильм?
– Война, предательство, любовь это как раз настоящая жизнь, это сама по себе интересная история. Но при чём здесь выпивка и прочие вредные привычки? Это как раз то, что мешает наслаждаться просмотром интересного фильма. Это постоянно отвлекает и заставляет думать о вещах совершенно неважных и ненужных.
– Хочешь сказать, что твоя жизнь настолько интересна, и ты прямо кайфуешь настолько, что не нуждаешься в дополнительных стимулах? – Поночка недоверчиво морщится, в отличие от Геракла, который заинтересованностью ребёнка ждёт, что же ответит Михаил.
– Да, моя жизнь интересна, и я получаю удовольствие именно от неё. Вот сейчас я в интересном и даже загадочном месте и общаюсь с интересными людьми. Разве нужно что-то ещё? Причём я вас никак не осуждаю, и даже не пытаюсь наставить на путь истинный…вы сами завели этот разговор. Всё это ваша жизнь, по-своему уникальная и интересная. Поверьте, ребята, я знаю, о чём говорю. Всё это…– Михаил снова указывает рукой на стол, – я прошёл и в достаточном количестве, поэтому мне есть что с чем сравнивать…
«Не сомневаюсь, что ты прошёл огонь воду и медные трубы», – думаю я, оценивающе глядя на Михаила, который со своей монашеской бородкой и подпёртой кулачком головой походит на дедушку, учащего своих внучков уму, разуму. – «И жизнь твоя, несомненно интересна, иначе ты бы не оказался с нами в одной камере и всё же…».
– Ты меня, конечно прости, Михаил, но всё же я с настороженностью отношусь ко всяким святошам и миссионерам, пытающимся донести свет обществу. Я им не верю…
– А тебя никто и не заставляет верить им. Они ведь такие же люди и выполняют свою работу. Кто-то делает её хорошо, а кто-то на отвяжись. Кто-то проникает всё глубже в веру, а кто-то скользит по поверхности, мечтая о продвижении в иерархии, или об очередной красивой безделушке. Такие, со временем меняют веру на роскошь и становятся ещё более циничными, чем простой мирянин. Тяга к роскоши, это пожалуй самая вредная привычка и совладать с ней гораздо труднее, чем с алкоголем и наркотиками. Ты, Слава верь в Бога и в себя, священник лишь проводник.
– Ну что, Сява, съел? – басит Геракл, обнимая узкие плечи Михаила.
