Слишком быстро капитан умыл руки, посадив под арест Фёдора Петрова. И, наверное, в глубине души, она хотела исправить ошибку Демидова. Показать ему, что к людям надо относиться бережнее, а не сажать их под арест из-за одной единственной улики, которую мог подбросить кто угодно!
Она поспешила обогнать процессию и сказала на ходу старпому.
– Игорь, ты пока не запирай Федора, я только за сумкой сбегаю, чтобы ему лицо обработать.
Свою «тревожную» сумку трогать не стала. Нашла пакет и сложила в него все необходимые медикаменты. И поспешила к каюте стармеха.
Она оказалась закрытой, и Анастасия постучала в дверь. Ей открыл старпом, нахмуренный и раздраженный, как если бы он разговаривал с Федором на повышенных тонах. Нашёл время для выяснения отношений!
– Мне понадобится твоя помощь! – коротко бросила она Игорю. – Будешь придерживать Федора за плечи, чтобы он не дернулся, когда я буду вправлять ему нос.
– В самом деле, а то придется ходить как боксёру с носом набок.
– Набок! – передразнила она. – Садись и молчи. Вы думали, я на судне даром хлеб ем? Вот я и докажу, что это не так.
– Да никто ничего такого не думал, – проговорил Федор, и вышло это у него гнусаво, так что он и сам поморщился как от неловкости. – Хотя с другой стороны, убийца и должен быть обезображенным, чтобы не вызывать особой симпатии.
– Молчи уж! – отмахнулась Анастасия, открывая сумку.
Против ожидания Петров не дернулся и ни одним мускулом лица не шевельнул или как-то еще не дал понять, что ему хоть на миг стало больно.
Игорь Валентинович некоторое время постоял у двери, а потом сказал:
– Я вас оставляю. Олег Николаевич там один, надо ему помочь.
Петров согласно кивнул, точно старпом спрашивал у него разрешения.
А капитан продолжал вершить правосудие. Согласно кодексу и инструкциям. В то время, как команда продолжала искать ещё какие-то улики, Демидов, видимо, готовил себя к роли Фемиды в мужском обличье.
Когда Анастасия обрабатывала лицо стармеха, капитан заявился в его каюту.
Фёдор Иванович сидел перед Анастасией на высоком табурете, и она, включив лампу поярче, обрабатывала ему обширную рану, которую представляло собой его лицо.
– Чего ты не уклонился? – всё же попеняла она стармеху, не думая о том, что, возможно, возится с убийцей.
– Не до того было, Асенька, – вздохнул он. – Вот ведь как жизнь может повернуться. Знал бы, где упал… Воздается человеку по грехам его.
Прозвучало это несколько высокопарно, но она поняла, что Петров, скорее всего, произнес это машинально.
