– Ты хотел знать мое имя, Ковнер? – он пристально смотрел на меня – Теперь уже можно, ведь ты в моей власти. Итак, меня зовут Конрад Янике, доктор Конрад Янике.
Так он еще и доктор, добрый доктор? Наверное коллега доктора Геббельса или доктора Менгеле.
– А это твои сверхчеловеки? – спросил я показывая на капюшононосцев – Почему же они прячут свои нордические лица? Не потому ли, что боятся света и боятся людей. Тех самых людей, которых собираются скормить своим мерзким гадам.
Я отвернулся от Шарканчи и, повернувшись к безмолвным капюшонам, продолжил:
– Вы боитесь? Боитесь увидеть самих себя в зеркале? Почему? Не потому ли, что вы сами еще омерзительнее своих тварей. Ведь вы даже не решаетесь сами убивать детей, а посылаете других. А знаете ли вы как выглядит разорванное острыми треугольными зубами тело ребенка?
Я протянул руку к одному из них и воткнул в него свой указующий перст:
– Видел ли ты когда нибудь такое? Видел? А безумную мать, видевшую смерть своего дитя, тебе видеть пришлось? Пришлось? Отвечай!
Наверное, он понимал иврит, они все его понимали. Наверное, их специально обучали в их Гитлерюгенде или как там это называлось. Почему я выбрал именно его? Не знаю, наверное что-то мне подсказало. Именно в него я выстрелил свои слова и именно он отшатнулся и истошно завопил:
– Das ist schrecklich! Genug! Genug23!
Он кричал тонким, не так давно сломавшимся голосом и было ясно, что моя интуитивная догадка насчет Гитлерюгенда не лишена основания. Я не понимаю по немецки, но последнее слово было мне хорошо знакомо. "Генуг! Генуг!" – недовольно ворчал мой дед, когда я, будучи мальчишкой, доставал его своими капризами. Оказывается, его идиш имел немецкие корни. Отшатнувшегося от меня, забившегося в угол и продолжавшего что-то бессвязно бормотать капюшононосца подхватили под руки и утащили в ночь.
– Ты плохо влияешь на моих людей, еврей – спокойно сказал Конрад Янике – Впрочем, это не страшно. Пожалуй, так даже лучше и ты лишь помогаешь мне своими страстными речами. Да, да, не смотри на меня такими круглыми глазами. Ты даже не представляешь, как тщательно я отбирал своих людей. Мне пришлось лепить их из сырого, юного материала, выращенного нашей системой пропаганды и еще не зараженного бациллой демократии. Но всегда возможны ошибки, производственные дефекты, необходимые и запланированные потери. Так пусть же нас покинут слабые и нерешительные. А оставшиеся будут служить богам войны, как бы они не назывались: Тюр, Беллона или этот мадьярский Хадур, которому мы якобы служим. Так много лучше и спасибо тебе, еврей, за эту селекцию.
