– И все же я тебе не верю! – заявил Шарканчи – Но заставу нам все же придется разрушить. Пожалуй, оно и к лучшему: перед атакой на Киев надо бы проверить птичек в настоящем деле. Все же укрепленная застава – это не беззащитная деревня. Ведь верно же, мой славный еврей? Но что же мне делать с тобой? Пожалуй, решу-ка я попозже. А пока что у меня полно иных забот. Сейчас ведь очень подходящее время, не правда ли? Пусть эта ночь будет последней ночью трубежской заставы, а за ней последует киевская ночь и все остальные ночи. Впрочем, может случиться и так, что на Киев мы пойдем уже осенью, ведь требуется время чтобы из яиц вылупились птенчики, а мои славные бойцы воспитали бы их как полагается. Но на одну заставу нам вполне хватит сил и этой ночью. Ты ведь подождешь пока я сделаю нужные распоряжения и подготовлю акцию?
Я промолчал, но мое согласие и не требовалось. В течении ближайшего получаса он вызывал своих людей и давал им резкие, четкие распоряжения. Вопросов никто не задавал, лишь время от времени слышалось отрывистое "Яволь! Яволь!". Я тщательно старался скрыть свою радость: пока что все шло по нашему плану. Наконец, директивы были розданы и он повернулся ко мне.
– Что касается тебя, мой славный еврей, то в отношении тебя у меня есть определенные планы. Правда, это не слишком далеко идущие планы!
При этих словах он зловеще захохотал. Точнее, это ему наверное казалось, что он зловещ, ну, а как по мне, так он был просто смешон.
– Ты будешь удивлен, но именно ты поведешь моих людей в атаку на заставу. Не уверен что тебе это доставит удовольствие, зато доставит удовольствие мне. И ты будешь послушен, мой верный еврей. Вот теперь я с удовлетворением вижу, что ты удивлен, а то твоя невозмутимость начала действовать мне на нервы.
Он не ошибался: я действительно был удивлен. Шарканчи, сам того не зная, подыгрывал нашему плану. Он-то был уверен, что заставит меня повиноваться своей воле, но у меня была еще пара карт в рукаве.
– Обыскать его – прозвучал приказ.
Меня быстро и профессионально обыскали и обнаружили нож за поясом, который я и не скрывал. Нож полетел на ковер у Шарканчи под ногами.
– И это все? – спросил он с издевкой – Ты шел на меня с этим жалким оружием?
Человек под капюшоном упивался своей властью, но ему было мало. Теперь он должен был продемонстрировать мне, как я ничтожен и как он велик. По крайней мере я очень на это надеялся. И он меня не подвел. Сбросив капюшон, он предстал передо мной во всей своей красе. Наверное, именно такого рода физиономия считалась у них образцом нордической расы. Пожалуй сам Альфред Розенберг не смог бы найти на ней ни одного дефекта, как бы он ни возил по ней своим циркулем. Но увы! Этот образчик высшей расы, этот сверхчеловек, этот арийский выродок был мне совершенно не знаком. Я был в этом абсолютно уверен, также как и уверен в том, что это ничего не значит. Я уже навидался временных парадоксов и отчетливо понимал, что если я его никогда не видел, то это вовсе не обязательно означает, что мы не встречались. Просто для него наша встреча была в прошедшем, а для меня – в будущем. Но где и когда? Расспрашивать его было неразумно.
