Поле казалось пустынным, за первые три дня пути нам не встретился никто кроме лис-феньков и маленьких газелей. Урхо все время порывался поохотиться, но я объяснил ему, что радхониты все равно не будут употреблять в пищу некошерную дичь и он постеснялся есть дичину в одиночестве. Я все время недоумевал, зачем одни народы вытесняют других из этой бескрайней степи, в которой так много места. Казалось, распаши эту целину и здесь смогут прокормиться миллионы. Но здесь жили кочевники-скотоводы и никто не собирался пахать эти земли. Приходили одни со своими стадами и вытесняли других с их стадами и эти другие уходили, чтобы осесть на земле и перестать быть кочевниками. Кого здесь только не было. Киммерийцы, массагеты, скифы, сарматы, гунны, хазары и вот теперь – печенеги и мадьяры. Все они пришли, прошли и исчезли, а Поле осталось. И только в потемкинские времена сюда придут и, наконец, вспашут его и осядут на нем.
Я долго колебался, вызвать ли Урхо на разговор, но как-то раз, когда на ровной местности наши мулы шли нога в ногу, я решился.
– Мы сейчас в Поле – сказал я ему – Но мне многое в тебе не понятно, как будто ты по-прежнему в Лесу.
– Спрашивай – коротко бросил он.
– Почему ты утверждал, что не говоришь по-киевски?
– На то было две причины…
– Было?
– Было да сплыло! – он перешел на полянский и поговорка прозвучала совсем по-русски – Во-первых я не хочу, чтобы мой конунг знал что я говорю на языке его данников. Хельги очень подозрителен, пусть он считает, что у меня нет общего языка с полянами, северянами и радимичами.
– Как же так? – удивился я – Ведь ты же родом с севера, с Ладожского озера и ему это должно быть известно?
– Какого озера? – теперь пришел его черед удивляться.
– Ты назвал его Нево.
– Ага, теперь понял. Ладожское? А ведь это неплохое название!
Надо бы быть поосторожнее, подумал я, а то ведь можно невзначай вызвать революцию в топонимике.
– Так вот – продолжил я – Как бы эти места не назывались, но там же живут славяне.
– Не знаю, кого ты зовешь славянами – сказал Урхо – Есть в тех местах ильменские словене, есть и кривичи, а немного южнее найдешь вятичей. Все они близки полянам и северянам, вот только язык у них иной, очень похожий, но иной.
Мне невольно вспомнилось, что в свой первый визит в Киевскую Русь я пытался выдавать себя за кривича, но меня быстро раскусили.
– Вот это и есть вторая причина, по которой я не хотел говорить по-киевски – продолжил Урхо – Ты же слышал, как говорят в Белом Городе, совсем не так как в Киев-граде. Просто не хотелось коверкать язык. Но, если честно, то и ты не слишком хорошо по-ихнему говоришь. Так что может и зря я тебе не признался.
