Вдруг он снова вскочил и принялся ходить большими шагами взад и вперед по портику.
– Нет! То был не грех, – бормотал он, – а только справедливость! Я принес ее в жертву Иегове, как некогда отец наш Авраам готов был принести в жертву Исаака. Но я чувствую, что проклятье этого Лжепророка тяготеет надо мной, и все по вине Демаса, этого ублюдка, который вкрался в мой дом, в душу моей голубки, а я позволил ей взять его себе в мужья. Разве я виноват, что меч, который должен был пасть только на его голову, сразил их обоих?! – И измученный старик в изнеможении упал на шелковые подушки своего ложа.
В этот момент появился араб-привратник в богатой одежде, вооруженный громадным мечом. Убедившись, что господин его не спит, он поклонился низко, почтительно не говоря ни слова.
– Что такое? – коротко спросил Бенони.
– Господин, там внизу ожидает молодой господин по имени Халев, сын Гиллиэля, и желает говорить с тобой!
– Халев, которому римский правитель… (при этом старик плюнул на пол) возвратил его собственность. Да, я слышал уже о нем. Проводи его сюда!
Араб снова отвесил низкий поклон и удалился, а спустя минуту ввел благородного вида юношу в богатой одежде. Бенони приветствовал его поклоном и просил садиться. Халев, в свою очередь, отдал ему низкий поклон, коснувшись рукою лба по восточному обычаю. При этом хозяин заметил, что у гостя на руке недостает пальца.
– Я готов служить тебе, господин! – произнес старик со сдержанной вежливостью.
– Я – твой раб, господин, и готов повиноваться тебе! – ответил Халев. – Мне говорили, что ты знавал моего отца, и я при первом же случае явился к тебе засвидетельствовать свое почтение. Отец мой был Гиллиэль, погибший много лет тому назад в Иерусалиме, о чем ты, вероятно, слышал!
– Да, – сказал Бенони, – я знал Гиллиэля. Это был умный человек, но попавшийся в ловушку, и я по тебе вижу, что ты его сын!
– Я рад тому, что ты говоришь, господин! – отозвался Халев, хотя по тону хозяина понял, что между ним и его покойным отцом не было большой дружбы. Тем не менее он продолжал: – Имущество мое, как ты, господин, тоже, верно, знаешь, было отнято у меня, но теперь отчасти возвращено мне!
– Гессием Флором, римским прокуратором, не так ли? Который по этому случаю заключил многих, совершенно ни в чем не повинных евреев в тюрьму?
– Неужели?! Именно относительно этого Флора я и пришел спросить твоего мудрого совета, господин. Он отобрал у меня добрую половину моей собственности. Неужели нет такого закона, который бы принудил его возвратить мне все, что мне принадлежит по праву? Не можешь ли ты, господин, такой сильный и влиятельный среди нашего народа, помочь мне в этом?
