– Нет, – сказал Бенони, – ты должен почитать себя счастливым, что Флор оставил себе половину твоего достояния. Права имеют только римские граждане, а евреи имеют только то, что сумеют добыть сами. Относительно же меня ты тоже ошибаешься: я не силен и не влиятелен; я просто старый, скромный купец, не имеющий никакого авторитета!
– Как видно, теперь настали тяжелые времена для нас, евреев! – заметил Халев, помолчав. – Что же делать, попробую довольствоваться тем, что имею, и постараюсь простить моим врагам!
– Попробуй быть довольным, но постарайся уничтожить своих врагов! – поправил его Бенони. – Ты был голоден и наг, а теперь богат, за это ты должен благодарить Бога!
Наступило молчание. Его нарушил купец.
– Что же, ты намерен, господин, поселиться здесь в доме Хезрона, т. е. в твоем собственном?
– На время, может быть, пока не подыщу подходящего нанимателя; я не привык к городам, так как вырос в пустыне среди ессеев близ Иерихона, хотя сам не ессей; их учение ненавистно мне!
– Почему же? Они неплохие люди. Ты, может быть, знал среди них брата моей покойной жены Итиэля? Добродушнейший старец!
– Да, конечно, я хорошо знаю его, а также его внучатую племянницу госпожу Мириам!
Бенони чуть не подскочил при последних словах своего собеседника.
– Прости меня, но я не понимаю, откуда у него племянница? Мне известно, что у него другой родни, кроме покойной жены моей, не было!
– Этого я не знаю, – небрежно отозвался Халев, – знаю, что лет девятнадцать или двадцать тому назад ливийская рабыня по имени Нехушта принесла в селение ессеев грудного младенца и после рассказывала, что мать девочки после крушения на пути в Александрию родила ее на разбитом судне и умерла. Перед смертью повелела отнести ребенка к старику Итиэлю, чтобы тот вырастил и воспитал его!
– Так, значит, эта госпожа Мириам – последовательница учения ессеев? – спросил Бенони.
– Нет, она христианка, ее окрестила покойная мать, которая сама была христианкой!
Старик не выдержал, поднялся со своего ложа и принялся ходить взад и вперед по портику.
– Ну а какова эта госпожа Мириам? – продолжал он расспрашивать.
– О, она прекраснее всех девушек Иудеи, хотя несколько миниатюрна и худощава. Кроме того, она мила, кротка, приветлива и образованна, как ни одна женщина!
– Весьма восторженные похвалы! – заметил старик.
– Возможно, я несколько пристрастен к ней, но мы росли вместе, и я надеюсь, что когда-нибудь она станет моей женой!
– Ты разве обручен с нею, господин? – осведомился Бенони.
