Истекло некоторое время, Халев, который теперь был уже не бездомным сиротой, а состоятельным молодым человеком, владельцем богатых поместий и земель, выезжал из Дамасских ворот Иерусалима на дорогом коне, в богатой одежде и в сопровождении нескольких слуг.
Выехав за город и поднявшись на холмистую возвышенность, по которой лежал его путь, он оглянулся на Иерусалим и подумал: «Придет время, когда я там буду властвовать и повелевать, когда римляне будут изгнаны из Иерусалима!»
Этому честолюбивому юноше уже недостаточно показалось богатства и положения, которое он получил: ему хотелось большего. Он направился в Тир, чтобы вступить во владение теми домами с прилегающими к нему землями, которые некогда принадлежали его отцу. У него была и иная цель этого путешествия: в Тире жил старый еврей Бенони, дед Мириам, о котором он слышал от нее самой, еще когда они оба были детьми. Этого-то Бенони Халеву и хотелось повидать.
Дворец Бенони стоял в части города, расположенной на острове, где жило большинство знатных сирийцев. Это был один из богатейших и великолепных домов Тира: из чистого мрамора, убранный великолепно, изысканно. Драгоценная мебель, дорогие ковры, редкая утварь и художественные произведения лучших мастеров делали дом похожим на музей.
На длинной каменной веранде-портике возлежал в послеобеденное время на своем роскошном ложе красивый старик. Он отдыхал после трудов, прислушиваясь к легкому рокоту Средиземного моря. Темные, полные жизни глаза старика, его орлиный нос, длинные серебристые волосы и борода делали его просто красавцем, несмотря на преклонный возраст. Поверх роскошного платья (была зима, и даже в Тире довольно холодная) он набросил дорогой меховой плащ.
Покончив со счетами и приняв товар с только что прибывшего из Египта торгового судна, старик Бенони надеялся соснуть на своей мраморной террасе, выходившей на море. Но сон его был тревожен; скоро он вскочил на ноги и, схватившись за голову, воскликнул:
– О, Рахиль, дитя мое! Почему ты преследуешь меня днем и ночью? Почему образ твой не покидает меня даже во сне, стоит передо мной и укоряет меня… Пощади, Рахиль!.. Впрочем, это не ты, это мой грех преследует меня! Это совесть не дает мне покоя! – Присев на край ложа, старик закрыл лицо руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, громко застонал.
