Вечером я поделился своими мыслями с Мишелем. Моя идея ему понравилась, и мы решили не откладывать её осуществление в долгий ящик. Основную роль в задуманном спектакле должен был сыграть Мишель. Себе я отвёл молчаливую роль статиста. Однако, хотя это и была роль второго плана, всё действие маленькой пьесы вертелось именно вокруг неё. Поэтому я с самого утра расположился за туалетным столиком в так называемой гримёрной и принялся экспериментировать с гримом. Я трудился несколько часов, прежде чем добился желаемого эффекта; но когда, надев парик и расшитый золотом зелёный камзол (вот когда пригодился обширный гардероб хозяина дома!), я в последний раз оглядел себя в зеркале, на меня смотрела точная копия господина Шевротена, королевского прокурора. Правда, я несколько уступал господину Шевротену в габаритах, но в данном случае это не имело значения.
Дабы не томить читателя, скажу, что мой план состоял в том, чтобы немного припугнуть уже успевшего расслабиться и празднующего победу господина Гауду королевским прокурором, якобы проявившим не свойственную ему проницательность и, пусть запоздало и только с подачи адвоката Кантале, но всё же раскусившим коварного преступника. Мы рассчитывали на то, что ради спасения своей драгоценной шкуры злоумышленник согласится поделиться с умным прокурором малой толикой унаследованных от старшего брата богатств.
Ближе к вечеру мы наняли экипаж, пригодный для обслуживания важной персоны, и отправились по адресу, установленному мною накануне. Мы велели вознице остановиться у самого входа в дом, чтобы хозяин дома мог хорошо разглядеть, кто сидит в карете. На стук Мишеля, исполнявшего роль помощника прокурора, вышел сам хозяин. Заметив в окне кареты властное и суровое лицо королевского прокурора, господин Гауда побелел. Хотя не исключено, что я принимал желаемое за действительное. Я свёл свои судейские брови к переносице и хмуро уставился на негодяя, не говоря ни слова. Мой голос мог выдать меня, поэтому все нужные слова должен был произнести Мишель. Что именно он сказал хозяину, я не расслышал, но по тому, как подобострастно начал кланяться этот мерзавец, я понял, что главное дело сделано: в нас не распознали самозванцев. Остальное зависело от красноречия Мишеля. В том, что этому аристократу в душе и аферисту по призванию удастся осуществить задуманное, я не сомневался.
Однако минуты тянулись, а Пройдоха всё не появлялся. Я уже стал опасаться, что наш план провалился, как дверь открылась и мой приятель вышел из дому. Его никто не провожал. По его непроницаемой физиономии я не мог догадаться об исходе дела. Топорщащихся от денег карманов я тоже не заметил.
