Леля слушала бабушку, как завороженная, а тут такие слова. Она, бабушка, всегда так, нечестно это, нехорошо. А бабушка продолжала с неумолимостью:
– Почему злое это бесиво ядовитое мы варили с лютиком?
– Потому что осень была, вот почему, – хмуро отвечала Леля. – И лютик был в самой поре.
– Где лютейший корень берут, на реке, болоте? – наседала бабушка.
– В Занарье, вот где, – сказала Леля и добавила язвительно, – а теперь ты станешь спрашивать, какой лютик брать, а после…
– Ну и какой? – открыто насмехалась бабушка.
– Шеломный, вот какой, – сердито сказала Леля и надулась. Потвора, надутостью внучки нимало не смутясь, ехидничала:
– Вона как, шеломный, стало быть! Ай-да умница, ай-да знахарка, ай-да ведьма, прям-таки колдунья настоящая, впору требы творить. А если бесиво должно врага твоего в срок назначенный погубить? Пороть тебя некому, неуку.
Леля так возмутилась, что даже вскочила на ноги.
– Неука? Я, по-твоему, неука? Ты меня нарочно сбиваешь, путаешь, да ничего не выйдет у тебя, потому что я знаю, да! Надобны сок болиголова, сушеный недозрелым мак, черемица или красавка, а корень того лютика шеломного я сперва выварю без кипения, вот так вот. Без лютика, если хочешь знать, такую отраву и не сварить. Не яд будет, а одни слезы. И варится бесиво на взваре из Перелет-травы так…
– Ты лучше скажи, на что отравленный жалуется?
– То-то и оно, что ни на что. Если правильно сварить, сам не заметит, как помрет. А вот если сунуть в бесиво лютик шишечный, или, скажем, шеломный не выварить, станет отравленный вроде пьяного, на ногах не сможет стоять и, опять же, слезы…
– Ну-ну. Ладно. А чем то отравление лечится?
– Чем травится, тем и лечится. А ты меня дразнишь. Нарочно дразнишь, чтобы злилась я, и от той моей злости ты веселишься, будто я чужая тебе. Не любишь ты меня.
Потвора засмеялась с грустной нежностью, сгребла внучку руками и притиснула к себе, как та ни сопротивлялась.
– Не злю я тебя, глупенькая. А дразнить – да, верно, дразню. А ты не поддавайся и на лесть не ловись. Привыкай. Вырастешь, поймешь, для чего бабка твоя старая это делала. А люблю я тебя очень, кого же мне любить, кроме тебя, себя не за что, а тебя и просто так любится.
Леля перестала вырываться, громко шмыгнула носом и затихла у бабушки подмышкой.
– А лютик и впрямь пора собирать. Нужный корешок. Во многих волховальных делах цены ему нет. Вот День Рожаниц отпразднуем, Купалу с Ярилою утопим, Осенины проводим и пойдем-себе. Что молчишь? Слышишь меня, или нет? А ну-ка скажи мне, как варить…
