– Замри!
Леля тянулась с миской к полке, руки вверху на отлете, сама на цыпочках, попробуй-ка замереть, когда так стоишь. Но замерла. Что делать. Кто замирать не умеет, никогда тому людям глаз не отвести, не бывать тому невидимкою.
Бабушка глядела на Лелю весело: подловила, мол, за уши длинные лестелюбивые развешенные, и было это особенно обидно, не слушала Леля вовсе те похвалы неумеренные, мысли имела совсем другие, свои, и вообще посторонние. А хлеб и вправду хороший, и масло хорошее, так что нечего.
Стояла Леля из последних сил, лицо кровью налилось, руки вот-вот отвалятся, но стояла, не дрогнула, замертво скорее упадет, чем пошевелится.
– Отомри, – сжалилась бабушка.
Леля опустилась на лавку, с натугой перевела дух.
– Ну и что? – сказала бабушка осудительно. – Чужие шли. Враги.
– Не увидели, – выдавила Леля чужим голосом. – Мимо прошли.
– Не увидели? – обличала бабушка. – А на что ты сейчас годная? Воздух ртом ловить и руками-ногами трястись? Ты отмереть должна такая, чтобы ножом в спину насмерть ткнуть. Стрелу послать через реку беспромашно. Каждое твое движение должно быть ловкое, ладное, чтобы посередине того движения замерев, стоять без усталости хоть бы и весь трехсветный день, чтобы варяги, в упор смотря, тебя не видели.
– Ничего-ничего, – мстительно сказала уязвленная в самое сердце Леля, – я тебя тоже когда-нибудь подловлю.
– Это навряд, – уронила бабушка насмешливо. – Не бывать тому, нерадива ты в учебе. Много проку бы от меня было при варяжьем налете, будь я такая. Сдернула, помнится, бабушка меня с полатей сонную, лук мне в руки, а мама шипит: "Скорей, скорей!", а трубы сигнальные в колодце под полатями ревут: "Буль-буль-буль!" Выскочили мы из дому, а они, варяги, вот они, тут.
– Отчего же в других избах не слыхали сигналов колодезных?
– Устали, верно. Да и выпито было немало. Дни стояли вот так же осенние, только кончилась охота с перевесами на птицу перелетную, сети еще не успели снять. Так и остались те сети в лесах, снимать их стало некому. Идешь зимой по лесу, а они качаются меж деревьев, все обледенелые и в снегу. Да. Варяги уменье волховальное не игрой проверяли, смертью, сильные были, умелые, хитрые. Стрелы из себя вырезали каленым железом безжалостно, яд-то был медленный. И я ночью болиголов-траву искала на запах, а запах у нее какой? То-то. И корней лютика тоже надергала я, а бабушка варила зелье, торопилась, боялась опоздать, а мама сторожила варягов. Сорвались бы с места ночью, вышли бы в Оку, лови их тогда… Ну, что рот раскрыла? Муха влетит.
