Но единый факт, о котором утверждать можно с особой легкостью – 1943 есть год восстановления. Есть миг, краткое мгновение, когда утопающий, резко выходящий с бездны, вдруг узнающий себя на суше, вдыхает этот спасительный глоток воздуха. Это молниеносное мгновение, когда даже в мертвом из мертвых зажигается легкое пламя надежды.
– Ты продолжаешь меня удивлять!
Совсем молодая девушка, наверняка встретившая войну вдали от ее горнила, но при этом отправившаяся на фронт медсестрой, возвышалась на телеге.
Он смотрел на нее, вопросительно подняв бровь. Война не пощадила его. Он отрастил бороду. Редкие ее волоски уже покрылись сединой. Спина стала горбатой. Черты лица огрубели, но не потеряли этого юношеского блеска, который они обязаны иметь в возрасте такого раннего старения.
– Почему ты такой угрюмый? – она уперлась руками в бока, озаряя его улыбкой, – Война кончена!
– Еще не кончена, – избегая зрительного контакта с девушкой, он продолжал выгружать дрова. Время от времени, независимо от надетого на нем тулупа, простой ушанки, рук, укрытых в меховые перчатки, тело его продрогало. Люди, что временами заходили к нему, чаще могли судить, будто это не свойство его рано постаревшего тела. Но своеобразный тик.
– Почему это не кончена, скажите мне? – она спрыгнула с телеги, принимая охапки, складывая их близь предбанника, – Они отступают. Мы наступаем. Значит, кончена!
– Молодая, – он вздохнул
– Ну и ладно! – быстро кончив с работой, вновь впрыгнув в упряжку, ухватившись за поводья, прокричала она, – не хотите говорить, не говорите! До свидания!
Он улыбчиво помахал ей вслед, покуда та, не придав шпоры коням, не спряталась, окутанная легким снегом.
Немного погодя, всматриваясь в отблески падающего снега так, как будто бы он был способен видеть девушку и дальше, он вдумчиво, немного пошатываясь стоял. Затем, кончив деяния эндогенные, он быстро решил экзогенные.
Изба, и он не стеснялся так называть свое жилище, ибо та воистину была избой, даже, если можно сказать, избой из изб, была устроена довольно скромно. Любой, кто мог бы оказаться внутри нее, легко бы признал – в ней он живет в полном одиночестве. Но нельзя говорить, будто бы вообще кто-то был в этой избе. Кроме его хозяина.
Сложно судить, что порождает подобного рода отшельников. Находясь в примерном отдалении от ближайшей деревни, и, к которой он примыкал, он имел полное право именоваться в подобном статусе. Вынужденный отшельник – так называли его местные жители.
