Преимущество в силах и так было не в пользу оборонявшихся, а когда по полю припылил небольшой, двухосный броневик с торчащим из башни пулемётом да замаячили вдали несколько забитых солдатами грузовиков…
Развязки ждать Лёха не стал. Заменив тяжёлую винтовку на валявшуюся рядом палку, кривясь от боли, посеменил вглубь лесного массива…
Ближе к вечеру почти в бессознательном состоянии вышел к опушке. Из зарослей окликнули. Подошёл. В кустах вокруг разложенного на вещмешке сала, лука и хлеба сидели трое солдат.
– О, так это же наш раненый! Пацаны, значит, его тащили, надрывались полдня, а он, оказывается, сам ходить может, когда приспичит! – качнув головой в сторону сидевших за спиной товарищей, гнусаво завёл разговор один из бойцов. И действительно, в развалившихся на земле красноармейцах Алексей узнал своих носильщиков. Ребята смущённо глядели в землю.
– Есть вода? – не обращая внимания на говорившего, спросил у них Лёха.
Один из сидевших носильщиков потянулся было к фляжке, но дерзкий заводила, положив на плечо соседа руку, остановил движение:
– Есть, да не про твою честь! – Встав на ноги, заводила вразвалочку, с вызовом подошёл к Алексею. – Тебе ни еда, ни вода уже не поможет. Ты труп! Только мучиться дольше будешь! А так, глядишь, к утру и отойдёшь.
– Серёга! – попытались возразить носильщики.
– Что Серёга? Вы всё, что вам доверили, и оружие, и этого, – солдат мотнул головой в сторону Лёхи, – побросали! А я сохранил! С вами поделился, сидите жрёте теперь! А этому мертвяку ходячему уже и не надо ничего. От него вон, тухлятиной за версту воняет. Ему попа надо, а его-то у нас и нет! Иди дальше, сержант, – может, найдешь…
Солдат ловким движением расстегнул на Алексее ремень с ножом, лопаткой и лежащей в гранатном чехле половинкой бинокля.
– Ножик твой нам тоже пригодится, сало вон порезать нечем, а тебе он без надобности – нет у тебя сала! – рассмеялся солдат и, презрительно скорчив губы, продолжил, – Пшол вон…
Дальше был туман. Лёха, чувствуя, как слабеет, падая от боли и усталости, шёл, не разбирая дороги. Не заботясь о скрытности. Не зная куда – главное, чтобы заходившее солнце было сзади. В сгущающихся сумерках неожиданно, видимо, подсознательно двигался на шум, набрёл на заполненную немецкой техникой дорогу. Не думая и не боясь – хуже не станет, – вылез на насыпь. Скрип тормозов, гортанный приказ немецкого офицера из кабины – двое солдат, спрыгнув на землю через борта грузовика, оттащили Лёшку к обочине и, пинком придав ускорение, отшвырнули в кювет. Но Лёха не сдавался! Отлежавшись, на четырёх «костях» пополз обратно! На дороге кое-как встал на ноги, сделал шаг… и был тут же сбит машиной. Отлетел в пыль перед грузовиком, попытался подняться – не смог, устало завалился набок. Через пару секунд почувствовал чьи-то руки, грубо схватившие его за штаны и гимнастерку, бросок, оглушительный удар о доски кузова. Брезгливый возглас: «Фу-у-у, шайзе», дружный гогот и ноги сидевших у бортов солдат на своей спине…
