Эмма не может пошевелиться от слабости и боли, которая накатывает с новой силой. И всё же ей хочется вскочить, броситься бежать, искать укрытие. Откуда-то она знает, что если птица дотронется до неё, всё закончится очень плохо.
— Это сон, — шепчет онемевшими губами Эмма, — кошмар. Я заснула днём, мне всегда днём снится всякая ерунда. Скоро я проснусь, и всё закончится. Всё закончится.
Птица оказывается рядом с Эммой в мгновение ока и накрывает её собой. Тьма, холод, страх, а потом…
* * *
Клац-клац. Цок-цок. Вот идёт большая птица, что питается плотью и кровью. Её крылья — первозданная тьма, её перья — острые бритвы, её когти — стальные кинжалы. Она чувствует себя хозяйкой. Этого города, этого мира. Начинается ночь птицы. Самая тёмная ночь.
Птица сожалеет, что власть ей даётся лишь раз в год. Она бы хотела охотиться всякую ночь. Запускать когти-крючья в слабую плоть, вырывать упоительно-вкусные куски человеческого мяса, всласть напиваться ещё тёплой человеческой крови. Но, увы, не птице это решать. Не она устанавливает правила. Не она правит бал. Приходится подчиняться.
Но уж самая тёмная ночь принадлежит птице безраздельно. Так было установлено много тысячелетий назад. Никто не поможет жертвам птицы в эту ночь. Никто их не защитит. Никто не спасёт.
Девушка боится птицы. Это правильно, так и должно быть. Страх сопровождает слабых, ничтожных существ с самого рождения и до смерти. Страх делает их кровь и плоть желанней и вкусней. А если они ещё и пытаются сопротивляться… Птица позволяет себе с предвкушением заклокотать.
Девушка не разочаровывает птицу. Она неловко отдёргивается, сваливается с дивана, запутывается в ногах. Пытается отползти в сторону. Ей пока не хватает малости, чтобы вскочить на ноги, бежать куда глаза глядят. Что ж, птица даст ей фору. Если охота закончится слишком быстро, будет неинтересно.
Птица отступает назад, делает вид, что замешкалась, запнулась. Девушка верит. Вскакивает на подкашивающиеся ноги, держится нетвёрдо, шатко, но бросается к двери, скользя носками по паркету. Она пытается закричать, позвать на помощь, хоть как-то известить других людей об опасности, но выходит у неё только полузадушенный писк. Он застывает, умирает в горле, не успев родиться. Птица прислушивается к чужим шагам, к заполошно стучащему сердцу, переминается с ноги на ногу. И когда девушка хватает цепочку на входной двери, медленно выбирается из комнаты.
Её жертва борется с замками. Ведь верила, глупая, что они защитят её, спасут от всех напастей, закроют от бед. Сказка, которую сами себе рассказывают на ночь взрослые люди. А спасения — чуть. Не больше, чем от одеяла, под которым от бабаек прячутся дети. От людей, может, и убережёт, но от птицы…
