– Четыре g. Артем, следите за дыханием, напрягите ноги.
Парень терпит. Кабина несется. А я слежу за показаниями приборов.
– Два g.
Кабина притормаживает.
Я слышу, как Артем дышит. Он успевает восстановиться.
– Пять g.
Центрифуга разгоняется.
Лицо парня теряет свое естественное выражение. Щеки обвисают, глаза напряженно всматриваются в ожидании лампочек.
– Два g.
Скорость падает.
Артем пыхтит. Открывает рот, двигает шеей. Рычит.
– Артем, сейчас будет шесть g. И на этом занятие закончится. Соберитесь, следите за дыханием и не расслабляйте ноги.
Курсант разминает лицо. Скалится, раздувает щеки, двигает бровями.
– Шесть g.
Кабина разгоняется.
Лицо Артема сползает к подбородку. Брови нависают над глазами. Но парень не сдается. Терпит. Не теряет сознание.
– Два g. Закончили, – объявляю и кручу переключатель.
Скорость не уменьшается.
– Два!
Кручу, жму экстренную остановку, тренажер не реагирует.
На мониторе Артем лежит с закрытыми глазами. Ему плохо. Он без сознания. Нужно спешить.
Я хочу выругаться. Но воспитание не позволяет.
Я открываю люк. Нужно пробраться в резервуар самой центрифуги, дернуть рычаг и механически отключить аппарат. Это смертельно опасно, особенно когда тренажер движется на такой скорости. Но я пробираюсь внутрь. Я должен помочь своему курсанту.
Возможно, сегодня я погибну. Но это не важно. Нас к такому готовили.
Громадина проносится в сантиметре от головы. Я перекатываюсь под стропилами. Возможно, именно для этой минуты я все эти годы поддерживал тело в отличной форме. Судьба? Предназначение? Я не верю ни в одно, ни в другое. Я просто пробираюсь мимо грохочущего аппарата к рычагу механической аварийной остановки.
Удар.
Еще и еще.
Искры.
Пол встречает мою спину.
Я слышу голоса. Они взволнованы. Через помехи они говорят, что наш корабль терпит крушение. Нештатная ситуация.
Боль. Голова раскалывается.
Трогаю лицо, чувствую, как мои пальцы покрываются чем-то мокрым и липким.
Хватаюсь. Я тяну на себя рычаг.
Удар.
Темнота.
Тишина.
Только сердца стук: «Тук-тук, тук-тук».
Вот оно – мое последнее, крайнее дело.
Звезды.
Звезды все видят. Все знают. Они живые. Можно в это не верить, но знаю, что это так. Интересно, что чувствуют звезды, когда на Земле умирает человек? Что чувствуют, когда умираю я? Возможно, они грустят, плачут? А может быть, они радуются скорой встрече? Может, им просто всё равно? Нет. Я уверен, им важен каждый из нас.
«Тук-тук», – кто-то стучится в дверь.
Утро.
Боль.
Я не умер. Лежу с закрытыми глазами, но знаю, что уже светло.
