– Они говорят со мной.
Бластер поднялся знакомым жестом. Лицо Престона было очень спокойным и даже умиротворённым, тёмная кожа и тёмные глаза стали единым монолитом за бронированным стеклом шлема.
– Внутри и говорят.
– Макс. Костюм герметичен. Никого нет.
«Говорить никакие „они“ тоже не могут», – это был уже концепт посложнее, так что Таня ограничилась тем, что стояла и смотрела на своего подчинённого. «Кисель» колыхался. Чёртовы «крабы» должны уже были все сдохнуть.
– Слышишь? Повторяй за мной. Костюм герметичен. Эти твари внутрь не пролезут. Мы скоро вернёмся домой.
Таня вспомнила, откуда родом Макс Престон. С Большой Новой Земли-14, кажется, одной из старых первоколонизированных планет, которым всё собираются поменять название на что-нибудь оригинальнее. Заря космической эры – люди верили, что пригодных для обитания миров так же много, как…
«Мёртвых „крабов“ в этом „киселе“».
Таня сглотнула. Престон целился в неё.
– Скоро. Домой.
– Они… не хотели. Они просят… простить. За… Нила. Чёрт!..
Бластер скользнул вниз и завяз в подсвеченном «желе», Престон же рванул шлем с такой силой, точно пытался оторвать голову. Он швырнул его в Таню, та поймала и кинулась навстречу. Надо вернуть на место. Вдруг паразиты живы.
Престон оттолкнул её и шагнул в бездну. В ней накопилось немного месива после вчерашнего, слишком мало, чтобы сдержать падение. Удар тела напоминал звук, с которым разбивается яйцо. Таня пробралась и заглянула вниз. Шлем приземлился рядом и уцелел.
– Хреново, да? – сказал Зыков.
Таня отодвинулась от кромки и схватила рукоять своего бластера. Пара стандартных выстрелов, один площадный.
– С тобой тоже говорят? – спросила она нейтральным тоном. Разбитая человеческая голова действительно похожа на яйцо с зародышем. Влага и кровь. Зыков даже вздёрнул бровь:
– Ну да. С самого начала, только я покрепче этих сосунков… прости, они не заслужили. От Престона не ожидал, вроде нормальный же парень.
– Что?
Площадный. Только один.
– Что ты слышишь?
– Эти твари. Они шепчут прямо вот здесь, – Зыков постучал по плексигласу на уровне виска. – Да ладно, ты уже тоже «врубилась». Глубоко, как в кости зудит. Прислушайся.
Таня ошарашенно на него смотрела.
А потом сделала глубокий вдох – и услышала.
Ничего они не «говорили», то был предсмертный шёпот, хрип, печальная песнь или агонизирующий бред. Голоса перекликались и перекрикивали, перешёптывали друг друга, Тане представилась невероятная толпа на площади в пару миллиардов квадратных километров: все пытались сказать своё, донести, топтались друг у друга на ногах. Голоса плакали, проклинали, умоляли, причитали, торговались. Почему-то многие просили прощения.
