Подошел к парадной: Варя стоит, дрогнет под дождем, но не уходит, как будто ждет звонка на перемену, а без звонка – и пошевелиться нельзя. Как он про нее забыл-то? Совсем из головы вылетело. По-хорошему перенести бы съемку, но уже пообещал Ирме, да и эта – Варя из Норильска – вымокла под косым дождем. Куда ее такую отсылать? Проклятый день! Теперь придется отложить и вино, и стафф до вечера.
Осень, 2002 год
В сентябре 2002-го Варя перебралась в Питер: подальше от домашних, поближе к неизвестности. Комнаты в общаге раздавали жеребьевкой: какой номерок вытянешь из бочонка, туда и селись. По четыре человека в комнате. Бумажные обои в засечках чужой довариной жизни, тумбочка со скрипучей дверцей, матрац с потускневшим пятном менструальной крови от прошлой хозяйки, выцарапанное на подоконнике под коллективным пыльным кактусом: «люболь». Запах подгоревшей овсянки и ядерная смесь из дезодорантов, духов и ацетона как стержень студенческого быта. А еще мелкокалиберные ссоры, задушевные кухонные разговоры ближе к полуночи, писклявое треньканье телефонов под подушками, непрекращающаяся зубрежка. Все это Варя наблюдала урывками, не успевая как следует примерить на себя роль первокурсника. Ирма с первых дней перетянула на свою сторону. Невозможно было сопротивляться ее красивой жизни, да и незачем.
Ирма опрокидывала в себя, как в красочную галлюцинацию. У нее на Рубинштейна стояла какая-то хитрая ловушка времени: то замедляла, то ускоряла, то пускала минуты по второму кругу. Варя с первых пар начинала скучать по Ирминому дому, по его волшебному разряженному воздуху. Там все как будто было немного не взаправду. С потолка шатром накрывала сонливая нерасторопность. И Ирма была ей под стать. Ходила всегда в шелковых платьях на бретельках: не то ночная сорочка, не то вечерний наряд. Ноги босые, плечи голые, остриженные перед клиникой волосы торчат в разные стороны, в руке какой-нибудь фреш. Неважно, который час, Ирма всегда «встала пять минут назад». Варя переступала порог и бесследно пропадала в безлимитных рассказах сестры о других странах, других людях, другой пище, и ничего – о себе. Ничего о том, как она связалась с наркотиками, ничего о передозе, ничего о клинике, ломках и группах поддержки. Голодно-сливовые синяки под глазами и сорок килограмм веса. Вот и все улики недавнего преступления.
– Мне так не по себе в этой хоромине. Яша, оставайся, поспим вместе. Что тебе делать в общаге? Ты сама говорила, там душевые забиты рыжими лобковыми волосами соседки! Если там что-то и процветает, то только хламидии.
