– К следователю, архитектор.
Следователь ему понравился. Смотрел спокойно, но с любопытством. Но уж вопросы, конечно, вывели из себя сразу. Каждый провоцировал на дерзкий ответ в духе старшеклассника с последней парты.
– Где вы были 26 августа этого года с 20 до 24 часов вечера?
– Не помню.
– Постарайтесь вспомнить, гражданин Жнец.
– Никогда не был женат. Теперь знаю – почему.
– Почему?
– Она бы все время спрашивала.
– А как же многочисленные женские вещи, найденные на втором этаже вашего дома?
– Вы думаете – ворованные?
– Может быть… архитекторы – люди небогатые. А может, они принадлежат вашей гражданской жене.
– Может быть. Может, даже я ей принадлежу. Только ее нет. Может, еще не родилась на свет, может, умерла, это одно и то же.
– Вы напрасно так разговариваете, гражданин Жнец. Я бы оставил этот тон, легкомысленный. Вас в убийстве подозревают.
– Он не легкомысленный. Вы поставьте себя на мое место, товарищ…
– Товарищи все в мавзолеях.
– Хорошо, господин …
– Гражданин следователь.
– Гражданин следователь. Меня арестовывают среди бела дня, сообщают об обвинении в убийстве человека, которого я не знаю, сажают в тюрьму, при этом я не могу никак защититься от абсолютно безумного, безосновательного обвинения.
– В соответствии с законом защита вам будет предоставлена уже сегодня. Напомню: ваше содержание под стражей не превысило еще и десяти часов.
– Неужели?
– Ваша задача вместе с вашим адвокатом – представить доказательства того, что вы невиновны. Иначе пока вы сидите здесь с полным основанием, и по закону вас, как подозреваемого в убийстве, против которого существуют улики, следствие вправе изолировать. Думайте, вспоминайте. Напоминать, что признание в преступлении поможет вам рассчитывать на снисхождение суда, наверное, не стоит. Вы, так я понимаю, человек с образованием.
После этого старший следователь управления уголовного розыска городского отдела полиции Игорь Гарпунов решил повспоминать про эти самые улики, про место происшествия, не утруждая себя объяснениями – почему. Он молчал, клацал клавишами компьютера, разглядывал свои руки и смотрел в стену поверх головы Жнеца.
«А ведь ты ждал, голубчик, что окажешься в тюрьме, – подумал о себе в третьем лице Жнец. – И даже все вроде встало на свои места, если не считать ужасной камеры. Этот Боцман, он же смотрел на меня во все глаза, когда я на параше сидел. Шоу, бля. Надо ему сказать, что я со Снарядом в друзьях. В корешах. А вдруг он из другой команды? Снаряд. Ему-то я и сказал, что по мне тюрьма плачет.»
