Он печально сказал органу:
— Я уже никогда на тебе не сыграю. Они же услышат, если я начну, и прибегут. Что тогда? А что сейчас? Ну, почему именно я все время должен принимать какие-то важные решения?!
Услышав в своем голосе слезы, Сашка сердито шмыгнул и отвернулся от инструмента. Пытаясь разозлить себя, бросил через плечо:
— Отец ради тебя от нас ушел. Он всегда говорил, что если быть органистом, так лучшим. Конечно, куда уж лучше Баха! Только ничего у него не вышло. А мне так просто нравится играть. Я совсем не собираюсь становиться самым великим. Но у меня получилось. Могло получиться… Если б я захотел. Интересно, почему?
Он помнил, что с минуты на минуту может кто-нибудь появиться, но не мог заставить себя поторопиться. Собственно говоря, Саша еще и не был до конца уверен, что сумеет поднять на орган руку, и знал: это вовсе не слабохарактерность. Опустив пальцы на клавиши, он, не нажимая, взял простой аккорд и представил, что трезвучие прозвучало. Мощное и глубокое трио разных труб.
"Что будет, если эти уроды тоже попадут туда, к Баху? — Сашка замер, вообразив это. — Если до них дойдет — кто он… Да они запросто выкрадут его и начнут шантажировать! Только разве Иоган Кристоф за него заплатит? Да у него и денег-то нет… А если б были? Нет, все равно не заплатил бы. Тогда они разозлятся и…"
Он весь содрогнулся, подумав о том, что может случиться с Себастьяном. С их миром без Себастьяна.
Ему вспомнилось, как Иоланта Сигизмундовна однажды сказала, когда он плохо подготовился к уроку: "На земле тысячи людей, никогда не слышавших Баха, Моцарта, Чайковского… А может быть, миллионы… Это несчастные люди. Ущербные. Но у любого из них есть шанс однажды услышать эту музыку. Хотя бы случайно! Но если он услышит то, как это играешь ты, и это будет звучать, как сейчас, тот человек так и останется без Баха в душе. Понимаешь, в чем трагедия? Он услышит, но не полюбит. Милый мой, ты должен играть так, чтобы каждый, кто слышит, влюблялся бы в эту музыку. Ты не имеешь права вредить Баху своей ленью!"
— И своей трусостью…
Он скрипнул зубами и поднял крепкий металлический прут, который заприметил сразу же, как пришел. Ему еще подумалось, что эту железяку точно кто-то специально приготовил для него. А может, так и было?
Стараясь не смотреть на клавиши, Саша произнес в полный голос:
— Я делаю это для Себастьяна. Чтобы ему никто не навредил.
Поддев "ре" на верхнем мануале, он с силой рванул клавишу вверх и зажмурился, будто могли полететь брызги крови. Но клавиша отлетела и упала почти беззвучно. Саша поднял ее и сунул в карман джинсов — на память. И снова нацелил прут…
