— Порой ложная надежда только мешает жить. Наташа… твоя мама держит себя в плену у прошлого. Разве это разумно? Она заставляет себя верить, будто ее душа умрет, если он уйдет из нее… Так думают все любящие, но на самом деле этого не происходит. Нужно, чтобы она в конце концов поняла это.
"Разозлился!" — испугалась Лилька, заметив, как вспыхнуло у Сашки лицо.
— Она не заставляет себя верить! — выкрикнул он, заставив Лильку съежиться. — Зачем вы так говорите? Мама просто верит и все!
— Между прочим, Генриха тоже никто не видел мертвым, — неспешно, словно припоминая, проговорила Иоланта Сигизмундовна.
Ахнув про себя от неожиданной догадки, Лилька спросила шепотом:
— Вы его любили, да?
— О да, — просто ответила она и улыбнулась с такой нежностью, словно перед ней возникло его лицо. — Генрих — это был свет. Божественный свет. Как можно было не любить его?
— А он?
— Он…
Рассмеявшись, она сдавленно закашлялась, прижав ладонь к горлу. Желтый янтарь перстня поймал солнечную искру и заставил Лильку мигнуть. Она с уважением отметила, какие у старой учительницы ухоженные ногти и незаметно спрятала пальцы в ладонях.
— Генрих любил Бога. И только Бога, — смогла Иоланта Сигизмундовна выговорить, прокашлявшись. — И нас, конечно, тоже, он ведь был священником. Их призвание требует любить всех и каждого… Но это была отраженная любовь.
— Как жалко, — вздохнула Лилька. — А что священники вообще никогда не влюбляются? По-настоящему.
— Почему же? В лютеранстве нет целибата, — она едва заметно улыбнулась и пояснила: — То есть обета безбрачия. Но Генрих был цельной личностью. Понимаете, что это значит? Он отдавался чувству целиком. Он не мог полюбить человека, потому что принадлежал Богу всей душой. Иначе он просто не мог.
Иоланта Сигизмундовна точным жестом поправила волосы и весело закончила:
— Но скажу вам безо всякого кокетства, я не была обделена мужским вниманием. В меня были влюблены остальные четверо. Как вам? Бедняжка Тийу была совсем некрасива…
"И дедушка тоже, — быстро подсчитала Лилька. — Вот это новость! И он никогда мне об этом не рассказывал! Неужели он до сих пор… переживает?"
— У вас были агатовые бусы? — спросила она наугад. — Из такого черного блестящего агата? Или не бусы, что-нибудь другое…
Иоланта Сигизмундовна уставилась на нее с изумлением:
— Были. Откуда ты… О боже! — вскричала она, всплеснув руками. — Неужели он хранит этот камешек до сих пор? Это невероятно.
— Так он ваш?!
В ее голосе зазвучало торжество:
