– Неужели твой род так давно дружит с Одинцовыми?
– Давняя семейная традиция. После революции Одинцовы потеряли свой статус, еле сводили концы с концами. Каким-то чудом Елизавета Федоровна осталась в живых – это прапрабабушка твоя, супруга человека, который поселок построил. Я о ней слышал из рассказов Марии Дмитриевны. Во времена правления большевиков Одинцовы, как и все дворяне, потеряли все: деньги, власть, положение. Простые жители, работавшие раньше на них, только потешались над бывшими хозяевами: «Ваше время прошло, и настало наше. Теперь вы никто, а мы еще покажем, чего стоим». В общем, показали и еще как! Подожгли усадьбу, еле удалось затушить. Ненавижу тех, кто может только орать и разрушать! А чтобы сделать что-то долговечное и полезное людям, так на это они не способны! Вон Одинцовы сделали дороги, так те до сих пор лежат; озером не одно уже поколение любуется. Эх…– Гриша рассержено кинул колосок на траву. – Тушить усадьбу как раз помогали мои предки. Треть дома удалось спасти. Потом недогоревшее здание хотели у семьи отобрать, но по какой-то причине оставили, не знаю почему.
– Как это печально. Жаль, что усадьба сгорела, сейчас можно было бы там организовать музей в память о прежних Одинцовых. Приезжали бы туристы и узнавали, что были такие великие люди, которые основали это замечательное место, – с грустью сказала Тася.
– Ты такая интересная! – возмутился Гриша. – Музей – это, конечно, хорошо, но где бы жили твой отец, Лариса с детьми, в конце концов, Мария Дмитриевна? Ты о них подумала?
Тася нахмурилась и отвернулась от молодого человека. Она сорвала травинку и стала ее нервно крутить. Потом посмотрела на озеро и недовольно ответила:
– Они обо мне никогда не думали, почему же я должна думать о них?
Гриша почувствовал, что задел собеседницу за живое.
– Извини, я не хотел тебя обидеть. Просто Одинцовы мне как родственники, я их очень люблю. – Гриша посмотрел на расстроенную Тасю с чувством вины. – Честно говоря, я вообще не понимаю, как могло такое случиться, чтобы родная внучка познакомилась с бабушкой спустя двадцать пять лет. Это очень странно. Я бы даже сказал дико.
Тася бросила свою травинку и набрала в легкие побольше воздуха.
– Дико – не то слово. Но раньше я этого не понимала. Как-то уже привыкла, что у меня есть только бабушка по маме. О существовании Марии Дмитриевны я всегда знала, но никогда особо и не думала о ней. А сегодня, когда увидела ее, вдруг осознала, что эта чужая женщина – моя бабушка… Очень странное ощущение.
