Старший призыв отнесся с пониманием и даже с уважением к тому, что я не сломался, и после ужина они решили перевести меня из духов в черпаки (это обязательная процедура для нашей роты). Отказаться я не мог. Поставил крепкий стул, на него второй, только ножками вверх, и встал ногами и руками на каждую ножку – короче, жопой к верху. На это зрелище собрались все духи, ведь им в будущем тоже предстоит это пройти. Ровно 12 ударов, со всей силой бляхой по заднице – конечно, я и не то ещё выдерживал, но всё равно было очень больно.
Вечером состоялся разговор с каптёрщиком о моих ботинках, которые я отдавал ему на сохранение, но внятного ответа я не получил. «Опрокинул, пёс», – подумал я.
Конечно, после такого офицерского унижения мой авторитет упадёт окончательно. Лег я с мыслями, как жить дальше, ведь через три недели приедет командир роты Сидоров, и тогда точно будет трындец. Если следовать путем предыдущих бойцов, которые переводились в другие роты, то им приходилось «стучать» и жаловаться на всю систему. Ощущалось душевное раздвоение: одно Я кричит: «Беги!», а другое Я отвечает: «Крепись, выдержим». Мне оставалось служить 7 месяцев. Честно говоря, я так заколебался, будто выжатый лимон – вроде и отпуск положен, но из этой роты не отпустят.
Начиналась зима. Я стал забивать на режим и потихонечку шкериться (прятаться), где попало, понимая при этом, что с приездом Сидорова всё пойдет гораздо хуже. Но просто так из роты я уйти не мог. Мне нужно было наказать каптёрщика. Пока все спали, а дневальный щелкал лицом, я подрезал новые ботинки моего должника и аккуратно спрятал их в укромное место.
На следующее утро я пришёл в штаб полка и написал заявление о переводе в другую роту, разумеется, с докладом о происходящих побоях и унижениях со стороны офицеров в роте специального назначения «Кондор». Командир полка принял моё заявление, выслушал меня, и в тот же день за мной пришёл офицер минометной батареи капитан Волошин. Передавая меня ему, Гусов стиснул зубы и прошипел от злости: «Я тебя в покое не оставлю». Что я сделал ему плохого – так и не понял. Я шёл с капитаном и думал о том, правильно ли я сделал, что настучал. Ведь главное – дедов и войну – прошёл, тяжести и боли перенес. Но с ублюдками-офицерами покоя не будет, уж больно любят они дедов и солдат опускать. Так и закончилась моя служба в доблестной и желанной мною роте специального назначения «Кондор».
***
Минометная батарея находилась в другом здании, на территории пятого полка. Это хорошая новость, потому что, с одной стороны, не придется встречаться с предыдущими офицерами, а с другой – появятся знакомые здесь, что означало отсутствие трений между полками. Капитан Волошин отнёсся ко мне с большим пониманием. Пока мы шли, я правдиво рассказал ему о происходившем со мной беспределе. Оказавшись в расположении, капитан построил роту и представил меня бойцам, осмотревшим меня с ног до головы. Я чувствовал себя неуютно, так как на мне была старая замызганная форма и сапоги, что вызвало небольшое недоумение, ведь по дивизии спецназ ходит в новой форме и ботинках. Спустя 5 минут после знакомства с коллективом, мой «спаситель» (возможно, он прочитал мои мысли) приказал каптёрщику переодеть меня в новую форму, благо, ботинки у меня были свои. Я безумно был рад, тем более решился вопрос с обувью. Дело в том, что тогда ни один уважающий себя спецназовец (кроме духов), хоть и бывший, не имел права ходить в сапогах, в то время как в простых ротах в ботинки обувались только офицеры. Мне же командир роты Волошин разрешил единственному в роте носить ботинки.
