***
Следователь посмотрел в исполненные ужасом глаза Павла и понял, что тот говорит правду. На столе перед ними лежали последние письма подростков…
Найденная изрешеченная пулями гардина не сразу натолкнула на догадку, что её использовали в качестве глушителя. Если здесь был киллер, то нелепый дилетант.
Залётных молодцов, шакаливших в тот день по местным ресторанам, вычислили и отвезли за город люди в масках, где из каждого, резиновой дубинкой кромсая плоть между ног, выбивали нужную информацию. Обречённый терял сознание, но, кроме душераздирающего “за что?”, ничем другим ситуацию не прояснял.
Отношения между группировками Москвы накалились до предела. Назревала война.
На похороны единственной дочери Мастера вышел чуть ли не весь микрорайон. Приходилось перекрывать движение на дорогах. Траурная процессия напоминала реку из покачивающихся чёрных тел и венков. Гроб, укутанный невероятным количеством живых цветов, водрузили на помост черного “Шевроле”. За ним следовал белоснежный кабриолет, в открытом салоне которого эмоциональный скрипач ласкал струны. Скрипка горестно плакала от проникновенных поцелуев смычка. Процессию, растянувшуюся на несколько сотен метров, замыкал не один десяток “Вольво”, “Ауди” и “Мерседесов”, скромно принизивших ход в такт похоронного ритма.
Отстояв больше часа в очереди под открытым небом, они, наконец, вошли в здание магазина, с облегчением вдохнув прохладу. Несколько десятков человек уже побывали здесь до них, и теперь им остаётся выбирать лучшее из не купленного товара. В отделе женских костюмов тщетно Руфина пыталась найти нужный размер. Худая и плоская Оксана молча стояла рядом, чувствуя себя лишь жалкой тенью на фоне моделей одежды безупречной огранки. Она смущалась и от того, что те же костюмы рассматривала высокая, красиво подкрашенная девушка с пухлыми стройными ножками.
Выбрав самый маленький размер, Руфина повела дочь в примерочную. Юбка никак не хотела держаться на талии девушки, а пиджак бесформенно болтался, точно на вешалке. Напрасно мать, усердно подворачивая рукава и полы пиджака, пыталась придать жалкой трактовке элегантного наряда хоть какой-то вид. Оксана ссутулилась, с унынием взирая на собственное отражение в зеркале.
Высокомерный голос продавщицы кому-то возвестил:
– Сорок шестой у нас остался один, но его уже примеряют.
Руфина посмотрела на грустное лицо дочери и подбадривающее сказала:
– Мы его возьмём. Я что-нибудь придумаю.
