В принципе, пьяны они были все. На сбитом из досок столе стояла почти пустая двух литровая банка, как впоследствии оказалось, с вином. Также лежала газета, на которой разлеглась селёдка. Рядом с ней соседствовала обгрызенная буханка чёрного хлеба и большая красная луковица.
«Вот это – студия!?» – обалдело подумал я и повернулся к сопровождающему. Тот лишь пожал плечами, а в глазах его я прочитал немой вопрос, типа: «А ты чего ожидал тут увидеть? Рояль, пианино и клавесин, что ли?»
Меня представили, мы поздоровались, и мне сразу же налили стакан вина. Вино было горькое, а папиросы «Беломорканал» крепкие. В благодарность за оказанный приём я настроил гитару, показал ребятам несколько аккордов и несколько небольших гамм.
Благодарные ученики за это достали ещё одну банку, на этот раз трёхлитровую. Меня передёрнуло от понимания что с нами со всеми после употребления этой банки станет, но я категорически отбросил горестные мысли и продолжил веселье…
Кто-то уже дудел в пионерский горн, кто-то пел, кто-то играл, а кто-то просто орал с наслаждением душераздирающие крики…
Между делом я поинтересовался у знакомого, откуда такие богатства, имея ввиду барабаны и горны. Оказалось, из пионерской комнаты школы, где некоторые из них учатся.
«Тушите свет!» – сказал я сам себе, и мне опять протянули стакан.
Когда застолье было в самом разгаре, мы услышали чей-то отдалённый крик, раздававшийся из темноты подвала со стороны входа. Прислушались. Обращались, по всей видимости к нам…
– Мальчики! Ребята! Отдайте пожалуйста инструменты! – раздавался девичий голос.
– Пионервожатая припёрлась, – заявил горнист.
– На хрена? – не понял гитарист.
– В гости хочет! Музыку послушать! Видишь, как надрывается, – схохмил барабанщик.
После секундной паузы, началась жаркая дискуссия. Поднимался только один вопрос. Как бы эту милейшую двадцатитрехлетнюю симпатичную барышню затащить к нам в подвал.
– Спускайся к нам и сама забирай, – крикнул пьяный вокалист.
Слава Богу, у пионервожатой хватило мозгов этого не делать.
Охренев от таких разговоров, я попытался внушить ребятам:
– Сейчас она позовёт участкового или вызовет милицию, и вы сядете за кражу социалистической собственности, – проговорил я, откусывая от хвоста селёдки и обдумывая, об кого бы мне вытереть руки… Вопрос о том, что вместе с ребятами могу присесть и сам, я по своей детской наивности себе не задавал, ибо знал – раз человек в налёте не участвовал, то значит ему ничего и не грозит. Я был уверен – наша милиция, самая справедливая милиция в мире, если даже нас всех арестуют, органы следствия сразу же во всём разберутся и никогда не накажут невиновного…
