Я начинаю путь, в котором моими спутниками будут только ветер и песок. Наконец-то, к своему удовольствию, я нашла целых двести километров, где никого не встречу! Мне предстоит огромное испытание, но привычные жесты и ритм шагов помогают справиться с волнением.
Впитав в себя умиротворение и энергию пустыни, я захожу в маленькую деревушку. Она похожа на все другие деревушки, без намека на очарование, пустынная, с пыльной главной улицей. Как только я попадаю сюда, начинаю искать местный рынок, но нигде, как обычно, нет вывесок. Перед одним зданием замечаю несколько машин. Там я оставляю оборудование и захожу в одну дверь, потом в другую. Наконец попадаю в темную комнату, в которой стойка ограничивает доступ к товару. В комнате нет окон, здесь сильно пахнет сигаретами. Узкогрудый мужчина с голым торсом лежит на нескольких мешках с рисом. Его восковая кожа покрыта следами пота и старых мечтаний, безнадежно размазанных по его обвисшему брюху. Глаза налиты кровью, он медленно и с видимым удовольствием потягивается.
За стойкой стоит женщина, которая не оборачивается, когда я вхожу. Зову ее, но она не отвечает. Жду уже двадцать минут, при этом я единственный посетитель. Но эта женщина просто не знает, сколько во мне решительности. Почти при каждой встрече я испытываю на себе пренебрежение к иностранцам, которое связано с демонстрацией собственной власти. Я уже привыкла к этому. В любом случае я не выйду отсюда без пакета с едой. Внезапно в комнату заходит мужчина в городской одежде и с добропорядочным лицом, который вежливо со мной здоровается. Он дает список покупок продавщице, которая тут же срывается с места и приступает к выполнению обязанностей. Ее глаза прикованы к списку. Я пользуюсь возможностью, чтобы начать диалог с визитером. Он рассказывает, что недалеко отсюда есть место, где хозяйка располагает в своей юрте всех новоприбывших. Я спрашиваю у него, почему продавщица не обслуживает меня. В этот момент та поворачивается к нам.
На ее лице черно-синий синяк с желтыми краями.
«Вы говорите, что она не хочет вас обслуживать?» – уточнил он.
Мужчина начинает злиться, поворачивается к ней лицом и бросает в нее словами, которые, судя по всему, ранят сильнее, чем след на ее щеке. Тон разговора повышается, как часто бывает у монголов. Кажется, что гневные тирады разлетаются по комнате и рикошетом попадают в женщину. Я не понимаю, что происходит, но думаю, что ее поставили на место. Атмосфера крайне тяжелая и напряженная. Женщина поворачивается ко мне с вызовом в глубине ее глаз. На ее лице явно написано «плохое настроение», поэтому я отхожу на шаг назад, чтобы избежать потенциального нападения. Один бог знает, что она держит под прилавком. Не говоря ни слова, она обслуживает меня и насчитывает втрое больше обычной цены, но я не спорю с ней. Просто хочу иметь возможность покушать. Я кладу деньги на прилавок и тороплюсь уйти из этого места. Через несколько минут попадаю на единственную городскую заправку. Один паренек поднимается, чтобы встретить меня, другой подросток сидит на скелете ржавого стула с девочкой того же возраста у его ног. Парень наполняет мою литровую бутылку, я даю деньги под расчет. Сидящий парень поднимается с места и без видимой причины лупит кулаком по почкам того парня, который меня обслуживал. Он оборачивается и отвечает ударом в лицо. Я кричу: «Достаточно!» Лица обоих измазаны кровью. Оба подростка прекращают свое занятие и в удивлении таращатся на меня. Но более коварный из двух использует этот шанс, чтобы нанести своему противнику хороший удар справа.
