– Эрато!
– Да не смеши ты меня! Какая я тебе Эрато! Ее и на свете-то никогда не было. И даже если бы она существовала, ты что думаешь, она приблизилась бы хоть на десять световых лет к этой отвратительной палате, не говоря уж о том, чтобы раздеться и позволить тебе… Ну, чесслово! Ты когда-нибудь повзрослеешь?!
– Тогда кто же ты, по-твоему, черт возьми?
– Откуда мне знать? Просто еще одна из жалких фантастических фигурок, какие твой больной ум создает из ничего. – Она отворачивает лицо, смотрит в сторону. – О господи, у меня одно лишь желание: чтобы ты поскорее уж трахнул меня – и дело с концом! А потом бросил в очередной костер.
Он смотрит на повернутое в профиль лицо на подушке.
– Фантастическим фигуркам не дозволено иметь желаний. Так что могу тянуть с этим столько времени, сколько мне заблагорассудится. Пардон – поправочка. Заколебанного времени.
– Я-то думала, такие, как ты, вымерли вместе с Оттоманской империей.
– А могу еще дольше. Поскольку ты ведь не настоящая.
Она снова сердито смотрит ему в лицо.
– Я кажусь реальной только из-за твоего тошнотворного представления, что по-настоящему совершенно нереальный персонаж, воплощением которого я, как предполагается, являюсь, должен таким казаться. На самом же деле реальная я в этой ситуации избегала бы вообще всякого упоминания об этом деле, и прежде всего потому, что ни за что не оказалась бы в подобной ситуации. Если бы имела возможность выбора. А у нее такой возможности нет. Поскольку она нереальна. – Она приподнимается с подушки и с упреком качает головой. – Просто ты занимаешься тем же, чем и всегда: думаешь, что ловишь ускользающую тему, а на деле – гоняешься за собственным хвостом.
– Ах как смешно! А откуда тебе известно, чем я всегда занимаюсь?
– А я и не знаю.
– Но ты ведь только что…
Она отворачивает лицо.
– Я всего лишь как попугай повторяю слова, которые ты мне подсказываешь. Они – твои. Вовсе не мои.
– Ни хрена себе. – Она по-прежнему полна отвращения и не поворачивает головы. – Ты – всего лишь мои собственные слова? Всего лишь воск в моих руках?
– Я бы сказала – дешевый пластилин. Это больше подходит.
Он на миг задерживает дыхание.
– Что же, ни шепота сердца, ни малейшего признака собственной воли?
– Да я бы ушла из этой комнаты сто лет назад, будь моя воля.
– И я мог бы делать с тобой, что в голову придет, и ты бы так и лежала тут?
– Вот уж нет. – Она презрительно фыркает. – Я же знаю, какой смрадный гарем живет в твоем воображении! Я бы извивалась и дразнилась и подстрекала бы тебя по-всячески.
