– Сжалься же наконец! Руки меня и в самом деле скоро совсем доконают!
– Можете опуститься на локти. Не более того.
Он опускается, и лицо его оказывается прямо над ее лицом.
– Очень хочется тебя поцеловать.
– Ну, с этим можно и подождать. Я еще не закончила историю о том, что случилось на той горе. Только я забыла, на чем остановилась.
– На дефлорации. Осуществленной фавном после полудня.
– Они совсем не такие, как обыкновенные мужчины. Они тетрорхидные{41}, если хотите знать. И могут повторять это снова и снова. Так он и делал.
– И всегда одинаково?
– Конечно нет! Мы прошли весь алфавит от начала и до конца.
– Но ты же только что сказала, что алфавит еще не был…
– Ну, если бы уже был изобретен.
– Двадцать шесть раз?!
– Очнитесь! Мы же в Греции.
– Двадцать четыре?
– Плюс еще несколько дифтонгов.
– Ну, этих я как-то не усматриваю. В данном контексте.
– Куда вам! Дело вот в чем. При всем моем возмущении, гневе и всем прочем я должна была признать, что он великолепный любовник. С великолепным воображением. Фактически полная противоположность вам.
– Это несправедливо!
– Как вы можете судить? Каждый раз я думала – ну это последний. И каждый раз он умел как-то по-новому возбудить во мне желание. Он заставил меня желать стать похожей на него. Как дикое животное. Это длилось часами… часами и часами. Я совершенно утратила чувство времени. Где-то начиная от сигмы{42} я уже практически ничего не могла, так устала. Но не возражала. Даже была бы счастлива снова начать все с альфы. С ним.
Она умолкает.
– И это все?
– Вы и не слушали вовсе.
– Слушал.
– Вы бы не спросили: «И это все?» – таким явно насмешливым тоном, если бы слушали. Вы бы прощения просили за то, что хоть когда-нибудь осмелились предположить, что ваше собственное ничтожное воображение может идти хоть в какое-то сравнение с таким событием реальной жизни, как это.
Он проводит пальцем по абрису ее губ.
– Ну и феноменальной же девственницей ты, видно, была в свои одиннадцать лет!
– Ну, я же не все свое оливковое масло истратила. Если это вас так интересует.
Он щелкает ее по носу:
– А это уже прямой плагиат из «Carmina Priapea».{43}
– Мой собственный уникальный и потрясающе чувственный опыт, если хотите знать, предвосхищает этот затхлый сборник непристойностей по меньшей мере на два тысячелетия.
– Могу вполне поверить тому, что ты лежала на животе.
Она молчит; и чем больше он улыбается, тем больше она не улыбается, если можно так выразиться.
– Вы что, хотите сказать, что все остальное я выдумала?
