– Вы ранее встречались с потерпевшим Игнатьевым?
– Нет, я увидел его впервые.
– Дальше?
– Оказали первую помощь, организовали эвакуацию в ЦРБ, так как здесь у нас нет условий для оказания помощи при таких травмах.
– Какие условия вы имеете в виду?
– Травматологическое отделение, операционная…
– Кто совершил наезд на Игнатьева?
Я сообразил, что не знаю по имени сменщика… Меня уже мелко потряхивало, ладони вспотели. От волнения я начал нести чушь.
– Я его не знаю. При факте наезда не присутствовал. Человек, о котором говорили, что это он, был на поле, когда мы приехали. Он был испуган и хотел нам помочь, но мы не разрешили.
– Почему сразу не упомянули о нем?
– Забыл. Все внимание было на пациента.
Он сосредоточенно смотрел на меня, и я не выдержал.
– А еще, − сказал я, − честно сказать, я перенервничал. Я такого никогда не видел.
Вдруг он выдохнул и улыбнулся. Лицо его стало живым.
– Да я сам малость перетрухнул, когда место происшествия осматривал. Три года здесь, ничего подобного не было. Крови-то, мать честная! А виновник-то теперь в отказ пошел, говорит, «ничего не помню, выпимши был». Хорошо, свидетели есть. Правда, самого наезда никто не видел, а вот его, перепуганного, когда он на помощь звал и каялся, видали.
Я, наконец, сообразил, к чему был весь этот пристальный допрос. Ему были нужны свидетели происшествия. Кроме того, этот лейтенант Беликов оказался моим ровесником, внушительность ему придавали форма и строгий тон, которого он, как видно, старался держаться в любых непонятных случаях. Знакомая тактика…
– Будет жить Игнатьев-то?
– Должен. Вчера оперировали, пришел в себя, говорят. Вот ходить будет ли – не знаю. Время покажет.
Он кивнул. Я, наконец, улыбнулся в ответ.
– А что, ты ведь из Н-ска? – он неожиданно перешел на «ты». – Севку Дюпина знаешь?
Я изумленно покачал головой.
– Нет.
– Вроде он медбратом трудится. Служили мы с ним вместе.
– Нет, не знаю. В городе несколько больниц, я не могу знать всех.
– Ну и ладно. Вот тут распишись, что ты читал и согласен.
Я черкнул размашистую закорючку ‒ вот во что превратилась моя подпись ‒ и вернул ему бумагу.
– Еще мне Николая Кузьмича твоего допросить надо.
– Он на выезде, будет завтра с утра.
Он кивнул. Мне было пора по вызовам, но лейтенант Беликов, похоже, никуда не спешил.
– Так что, может, тогда… за знакомство? – нерешительно предложил он.
Еще одна жертва уморительного поверья, что у врачей всегда есть спирт и в свободное время они то и делают, что пьют его «не пьянства ради, а здоровья для». Я напустил на себя важности и объяснил:
