Кровать. Она упала на кровать, Костик навис над ней. Раздвинул рукой ноги в стороны и, не медля больше, резко вошел в нее.
– Твою мать, Алина! – прошептал он, глядя на нее. – Прости, прости.
По ее щеке скатилась одинокая слезинка.
– Прости, – повторяет он, начинает целовать.
Пытается отстранится, но она обвила его бедра ногами, заставляя остаться на месте.
– Мне не очень больно, – шепчет она в ответ, прижимает его к себе, целуя со всей страстью, что сейчас затаилась у нее внизу.
Костик заводится сразу. Сначала медленно потом, с нарастающим темпом доводит ее до вершины оргазма. Она хватает его за плечи, за шею. Потом резкий толчок, и ее естество сжимает его член так, что он не успевает выйти, кончает в нее.
– Алина, Алиночка, – шепчет он ей в шею.
Когда я понял, что Алина девственница, со мной случился шок. Я просто охерел. Зачем же она тогда поехала? Или нет, зачем она позволила… и ничего мне не сказала! Все же говорят, что это больно. Мне приходилось трахаться с двумя такими, так там был полнейший финиш. Чуть ли не эпопею устраивали, облачаясь в белые шелка. Я вспомнил на секунду Касандру и ее белые шелковые простыни и белое белье. Сука, она меня тогда хотела подставить, да сама немного облажалась.
Внимательно наблюдаю за Алиной. Она неуклюже сползает с кровати, кутается в полотенце. Потом бросает взгляд на мое, я смотрю тоже. На нем остались капельки крови. На ее лице тут же вспыхивает румянец. Она пытается выдернуть из-под меня полотенце.
– Алина… – хочу извиниться за это.
– Костя, молчи. Сейчас просто молчи, – говорит она, наконец, вытаскивая полотенце, пришлось привстать.
«Почему молчать?»
Она выходит из комнаты. Я встаю, одеваюсь.
«Как это понимать?»
Футболка, джинсы.
Если она девственница, то я такую вот, как она, вижу впервые. Она настолько секси, что я просто схожу от нее с ума. Вот и сегодня не смог устоять. Ведь хотел просто извиниться. А вышло совсем все по-другому.
Выхожу из комнаты. Смотрю в коридор – вещей нет. В квартире тишина. Хотя нет. Прислушиваюсь. В ванной слышится голос. Подхожу к двери и слышу, как она с кем-то разговаривает по телефону. Прислоняюсь, чтобы лучше слышать. Чертов подслушиватель. Но любопытство – не порок, так вроде.
– Эдик, что ты кричишь?
Эдик? Я прямо-таки чуть ухо не отдавил себе, с такой силой прижался.
– Ну, пусть остынет, я приду разогрею! – начинает повышать тон, поэтому слышимость охеренная. – Да что ты? Где, где. У подружки. Ну извини. В следующий раз обязательно позвоню.
