выпрямился. Еще один.
Он выкинул окурок. Третий шаг, и я почти могу коснуться
его спины. Но мужчина поворачивается, и я задыхаюсь от волнения.
Максим. В глазах тут же защипали слезы. Мои руки помимо воли тянутся к его лицу, хочу проверить, настоящий ли он. Чувствую под пальцами его горячую кожу. Не сон, это не сон.
— Прости… — только это слово срывается с моих губ, и я не знаю, за что прошу прощения, за что? Чувствую, как по щекам текут слезы, а я все никак не могу поверить, что передо мной стоит он, живой и настоящий.
Максим поднимают руку к моей щеке, проводит пальцем, стирая дорожку слез. Гнетущее молчание наваливается на плечи, и, протянув к нему руки, я обнимаю его за шею и льну к нему всем телом. Его руки тут же прижимают меня к себе так сильно, до ломоты в костях, но я не отталкиваю его, а лишь, затаив дыхание, жмусь к нему сильнее.
— Полина, девочка моя, — шепчет он мне на ухо, а по моему телу от его дыхания бегут мурашки. — Я… — он замолкает, отстраняется от меня и впивается в мои губы жадным поцелуем, сминая их, подчиняя.
Но я и не сопротивляюсь. Внизу живота тут же скручивается комок желания, разбрасывая импульсы по всему телу. Оно помнит его руки, его прикосновения и тут же отзывается.
Для нас замирает время. Я вижу и чувствую только его, его руки на моем теле, его губы на моих губах.
Бах! Где-то пускают салют, я вздрагиваю от этого неожиданного шума. И меня пронизывает осознание того, что нас могли увидеть, вырываюсь из объятий Максима.
— Господи, Максим, миленький, — опять мои руки блуждают по его лицу, — нельзя, понимаешь, нельзя нам быть… — я замолчала, видя, каким тяжелым жгучим взглядом он прожигает меня.
— Уходи, — шепчет он, — сейчас же.
Сталь в голосе сначала обескураживает меня, но потом, словно пощечина, его холодный взгляд отрезвляет. Я пячусь к выходу. Оттираю губы от его поцелуя, а он, не отводя глаз, смотрит на меня, и мне кажется, если бы взгляд убивал, то я бы уже была мертва. Разворачиваюсь и отсекаю его от себя, закрыв дверь.
Ветер уже разметал ее запах, а я до сих пор не верил, что целовал только что ту, которая убила во мне любовь. Но вот то, что сейчас происходит внутри, та буря, которая не дает мне свободно дышать, говорит о другом.
Не убила, нет, она просто затушила, да и не она, а время. Теперь все вышло из-под контроля, кокон разбился, и вся боль от предательства, да, именно предательства, что жила во мне все это время, вырвалась наружу, и мне срочно нужно было выплеснуть все это из себя. Сейчас же, а не то я задохнусь. Или того хуже, она меня разъесть изнутри, потому что так больно бывает, когда кожу прожигает кислота. И невозможно смыть ее или вырезать. Я закурил, руки тряслись, еле смог чиркнуть, чтобы зажечь огонь. Затянулся так глубоко, насколько хватило легких. Ощутил, как никотин проникает в кровь, заставляя меня расслабиться.
