Однако чем внимательнее вглядываешься в эти события, тем более странным представляется многое в таких оценках.
Да, Ричард затягивал штурм Акры, да, он обнаружил полное отсутствие гуманности к пленникам Акры. Но можно ли думать, что именно гуманность заставляла Филиппа спешить с принятием капитуляции и идти на не самые выгодные условия? Нам хорошо известна проявившаяся с ранней юности холодная жестокость Филиппа. Во имя чего могли бы мы предположить в нем, с циническим коварством стравившем в свое время детей и братьев в семье Плантагенетов, задушившем (вероятно) Артура Бретонского[29], особую жалость к тем, кого он, так же как и Ричард, считал «врагами Христа»?
Разница между ним и Ричардом заключалась в том, что Филипп, собственно, не ставил себе никаких целей на Востоке и выполнял долг приличия, проведя три неприятных месяца под Акрой. Для Ричарда же самое важное дело его жизни складывалось на Востоке; не важно, кем был — «Божиим паладином» или только славолюбивым завоевателем, но ясно, что Иерусалим был главной целью его жизни.
Понятно, что Филипп, уже строивший планы дальнейших интриг в Европе, торопился поставить точку на эпизоде Акры. Для Ричарда же этот эпизод был только началом действий в Палестине. Его настроению, в отличие от действий, нельзя отказать в последовательности; да, он был жесток, но жестокость была характерна не только для его натуры — век, в котором жил Ричард, был беспощаден.
Казнь под Акрой изображают обычно как акт чисто импульсивный, не вызванный прямо действиями Саладина, который «не смог» выполнить в срок условий договора. Но зададимся вопросом: почему в промежуток от 12 июля до 20 августа Саладин не мог выполнить ни одного условия? Допустим, ему трудно было быстро собрать 200 тысяч бизантов, но для того, чтобы отпустить христианских пленников и выдать Святой Крест, больших усилий не требовалось. При самой низкой оценке благоразумия и самообладания Ричарда трудно поверить, чтобы он разыграл под Акрой «отвратительную сцену» (так ее именуют многие историки Нового времени), если бы Саладин продемонстрировал желание выполнить условий договора. Вернее всего, он, по выражение хроникера, «только водил Ричарда за нос», дабы выиграть время. О негуманное™ и жестокости поступка Ричарда, конечно, не может быть двух мнений для мирных людей и мирных ученых. Для воинствующих деятелей жестоких веков (как и для воинствующих ученых тех же эпох) категория гуманности большей частью оказывается плохо приложимой к войне.
