Тяжело было на сердце и у Андрейки, очень тяжело. Варвара Максимовна сгоряча обидела его словами, которые укололи в самое сердце. И если бы не приехал дядя Мартын, Андрейка ушел бы из дому куда глаза глядят.
— Молодец, Андрей, проучил Юрку как следует,— подошел к нему Мартын.— Партизан так и должен поступать. Садись есть. Скоро, брат ты мой, опять в Минск поедем.
Андрейка поднял грустные глаза и, вглядевшись в доброе лицо старшего друга, сразу посветлел. В глазах у мальчика загорелась счастливая надежда, а сердце забилось сильнее. Но спросить у Мартына, что означают его слова насчет Минска, не решился.
XIII
Антонине Ивановне все было известно. И то, что Михась подчинил себе слабовольного Юрика, и то, что Андрейка с самого начала не искал дружбы Юры и Михася. Андрейка поступил правильно, перед всем классом обличив их в нечестности.
Дошли до нее, классного руководителя, сведения о том, что Андрейка дал Юрику несколько тумаков и за это имел большие неприятности в доме своего опекуна.
Так на чью же сторону стать ей, учительнице? Или просто сделать вид, будто она ничего не знает, и пройти мимо этого семейного происшествия? Тем более, что Андрейка первым начал драку. А если делу дать ход, придется в школу вызывать родителей Михася и Юрки. Признаться, ей не очень хотелось этого. Что там ни говори, трудно иметь дело с детьми ответственных работников.
Но Андрейка сам начал все. За полчаса до занятий он подошел к учительнице и, краснея, сказал:
— Я к вам, Антонина Ивановна.
— Слушаю тебя, Голенчик,— ответила учительница.
К этому мальчику она всегда питала чувство уважения, хотя и редко проявляла его открыто. Среди учеников класса вообще было много сирот, и Антонина Ивановна очень бережно относилась к ним, избегала разговоров о погибших родителях и никогда не выделяла таких ребята из среды остальных. А если и окружала своею заботой и вниманием, так старалась делать это незаметно для них самих.
— Я слушаю, слушаю,— повторила учительница.
— Он меня назвал предателем, — начал Андрейка, и в голосе его послышались нотки обиды.
— Кто назвал? Юра?
— Да. И я не мог простить. Я должен был как-то ответить...
— И ты...
— Ударил его...
Надо было сделать замечание, даже отчитать мальчика за невыдержанность, но вместо этого Антонина Ивановна улыбнулась:
— Значит, по-партизански?
— Да,— подтвердил Андрейка.— Дядька Мартын на меня не рассердился за это. Он сказал, что за такое слово мало побить.
— Умный, как видно, твой дядька Мартын, — сказала учительница, будто не зная председателя райисполкома.
