— Садись, Матвеич, — пригласила старушка.
— Спасибо, Василиса Васильевна,— поблагодарил гость, незаметно оглядывая все уголки четырехстенной избы.
— Что-то редко вас видно, Матвеич. Или на какую работу нанялись? — первая начала разговор Василиса.
Роман пожаловался, что лесная служба стала сейчас очень опасной. Везде партизаны, а другой, более подходящей работы не найти.
— Почему же вам в город не податься? — спросила старушка.
— Там и без нас народу хватает. Сейчас не в город, а из города в деревню люди норовят уйти.
Сказал это — и всмотрелся в лицо Василисы: вот-вот проговорится старая хоть словом о дочери и внуке, которые тоже пришли из города, а жить с нею не живут.
— Не очень-то уйдешь, когда своих нет никого,— вздохнула хозяйка.
— Это верно, — согласился Томашук, но тут же добавил: — Однако у кого родня есть, так тем лучше в деревне, чем в городе; спокойнее, безопаснее здесь. Все норовят в тихие края, чтобы подальше от дорог.
Василиса хотела было возразить — мол, какой уж тут покой,— но успела заметить, как хитро рыскают по избе глаза Романа, и решила перевести разговор на другое:
— Да, война... Наделала она много беды, как воды в половодье...
И умолкла.
Теряя надежду на то, что старуха проговорится, Роман начал хитрить:
— Беды много, но можно и отогнать ее. Жизнь любит, чтобы ее подслащивали, умело пользовались моментом...
Василиса не возразила, ответила будто невпопад:
— Нам, конечно, теперь не до этого. Лишь бы прожить, проскрипеть. Дров вот не на чем привезти. Хлеба нет. Одна картошка...
Роман молчал. Он понял, что старуха может долго разговаривать с ним, очень долго, но нужного ему так и не скажет. Хитра, ох хитра бабка Василиса, умеет держать язык за зубами!
«Хороша птица, видать по полету»,— со злобой подумал Томашук и встал со скамьи.
— Куда ж ты так быстро, Матвеич? — не глядя на него, спросила хозяйка.
Роман сдержался, хотя его и задело, что старуха даже не смотрит на него.
— Пройдусь к старым знакомым, а к вечеру домой. Худо жить одному,— с ленцой ответил он.
— Нелегко, — согласилась бабка, глянув на него через плечо, и стала складывать посуду в большую миску.
— А где это ваша городская? — неожиданно спросил Роман.
— С этого и разговор бы тебе начинать! — бросив ложки в миску, проворчала старуха.
— А ты не сердись, не о тебе же я знать хочу...
— Известно, что не обо мне. Только зачем у меня тогда спрашивать о том, кого в избе нет?
— А когда Зина дома бывает? — вопросом на вопрос ответил Роман.
