— Начали переправу? — спросил Дмитрий.
— Да, — ответил Боброк, подъезжая.
— А что же ничего не слышно? — снова спросил Дмитрий.
— Воины обернули копыта коней травой, чтобы не шуметь.
— Ты распорядился? — спросил Владимир Андреевич.
— То не я. Сами молодшие люди удумали, — сказал Боброк.
— Ну и как тебе Куликово поле для битвы? — спросил Дмитрий.
— Пригоже. Тесно тут будет татарским коням. А овраги да кусты густые на берегах речушек прикроют наши рати.
Князь Владимир Андреевич с Боброком направили своих коней к переправе, чтобы передать повеление великого князя: разрушить мосты, когда перейдут по ним последние ратники. А сам Дмитрий вернулся в великокняжеский шатер — он должен был быть там, чтобы не разыскивали его скоровестники, которые то и дело привозили известия о движении татарских войск.
Ночь зажгла звезды над Куликовым полем. За Доном ратники разложили костры на земле.
Когда уже за полночь перевалило, выехали в поле князь Дмитрий и Боброк.
Было очень темно. На разные голоса выли волки, словно сбежались сюда со всей земли. Где-то вдалеке иногда раздавалось сонное карканье ворон, клекот орлов.
— Будто беду накликают, — тихо сказал Дмитрий. — Страшная завтра будет сеча. Для многих последняя ночь на этом свете.
— Хочешь, господине княже, узнать, что будет завтра? — спросил Боброк.
Дмитрий недоверчиво молчал.
— А я, княже, приметы знаю. Скачи за мною на середину Куликова поля.
Великий князь поскакал за воеводою.
— Теперь оборотись в сторону татарскую и внемли… — тихо сказал князю Боброк, когда они остановились.
Дмитрий прислушался.
— Что слышишь, княже?
— Великий стук и клич, словно торжище собирается или точно город строится и будто трубы трубят, а позади татарского стана волки страшно воют.
— А еще что?
— По правой стороне вороны каркают и великий птичий гомон стоит. Кричат птицы и крыльями хлопают.
— А теперь оборотись на русскую сторону.
Князь повернул коня.
— Ну? Что, князь? — спросил Боброк.
— Тишина великая. Только вижу, от множества огней будто заря занимается.
— Доброе знамение, господине княже, — сказал воевода. — Но есть у меня еще одна, иная примета.
С этими словами Боброк сошел с коня, приник правым ухом к земле и так лежал долгое время. Затем поднялся печальный.
— Что закручинился, Боброк, поведай мне, — попросил великий князь.
— Две у меня повести, — тихо заговорил Боброк. — Одна — тебе на великую радость, а другая — на великую скорбь. Слышал я землю, плачущую горько и страшно на два голоса. С одной стороны словно плакала, терзалась женщина, причитая по-татарски, о детях своих горюя и проливая слезы. А другая сторона земли плакала, будто девица, тонким, как свирель, жалобным голосом в скорби и печали великой. И означает это, что одолеешь ты татар, но воинства твоего падет несчетно.
