Битва на поле Куликовом | страница 34



— Рад я, княже, что по сердцу тебе пришлась Дуняша.

Молодой князь молчал насупившись.

— Вот тебе мои гостинцы, — сказал митрополит и раскрыл ладонь. На ней лежали три больших ореха, один из них был расколот. — Определи, что сие значит?

— Смекаю, отче, — ответил Дмитрий. — Наш свекор, князь суздальско-нижегородский, приведен под власть Москвы. То расколотый орех. У князей тверского и рязанского сила еще велика, не хотят они подчиняться нам. То нерасколотые орехи.

— Верно, Дмитрий, — сказал Алексий. — Возьми их и носи при себе, думай денно и нощно, как расколоть. А теперь ступай к своей ладушке. — И, привычно благословив князя, митрополит удалился.

Смотрел Дмитрий вслед Алексию и впервые поднималось в душе раздражение против своего наставника: «Все поучает, будто я дите малое. Того гляди заметит Евдокиюшка»…

Впервые Алексий словно помешал ему тем, что всегда рядом.

* * *

В эту же зиму замыслил великий князь вместе с двоюродным братом Владимиром и митрополитом Алексием ставить в Москве каменный Кремль. Не может забыть Дмитрий Иванович, как горел деревянный Кремль деда Ивана Калиты, да и супротив врагов, коли беда придет, каменные стены надежнее спасать будут народ московский.

Как замыслили, так и сделали.

Многие мастера и простые люди пришли в Москву на постройку Кремля, рады делу и заработку. Среди них и Фетка. Ныне живет спокойно: поди сыщи его в этом скопище людском.

Возит Фетка белый камень по застывшей Москве-реке из деревни Мячково. При деле человек, работает на московского князя. Всякой работе он рад.

Раскраснелось лицо на морозе. Белесые брови, ресницы, борода, усы совсем заиндевели.

«Хорошо-то как, — думает Фетка, — когда руки не лежат без дела».

Смотрит он на нескончаемую вереницу саней с тяжелым грузом. Знает Фетка: многих возниц выгнал из дома голод, наступивший после засухи. И пришли они в Москву с верою, что прокормит она их. Сидят возчики на упряжных лошадях, покрякивают от мороза, дух белым паром оборачивается.

Весело понукает Фетка послушных лошадей, смотрит по сторонам. Славно! Снег сверкает под солнцем, лежат на нем ярко-синие тени от деревьев, скрип под полозьями.

«Изукрасил-то как землю господь бог, — думает Фетка. — Это его рук дело благодать такая! Вот Степан совсем бога не признает, говорит: какой он там бог, коль допускает на землю столько зла и горя. А я-то знаю: бог милостив, а наказывает людей за грехи».

Тут начинается у Фетки мысленный спор с его московским другом Степаном. Надо же! Нет у Степки бога. Вспоминает Фетка богохульные слова плотника и чувствует: будто ржавчина, незаметно разъедают и его веру. Начинает он думать: почему бог наказывает христиан, подобных ему, Фетке, а служителей своих, что обирают по городам и селам бедных людей, не наказывает? Почему взимают они злато-серебро и с живых и с мертвых? Эдак разве гоже? Родился человек — плати, а то не окрестят, умер — опять плати, иначе обряда погребального не свершат. А коль платить нечем, так и грехов никто не отпустит? И уж не любуется Фетка зимней сказочной красотой, укоряет он священнослужителей: