Каждый выражал свое мнение, но сошлись на одном: на этот раз лучше выйти и поднести... кукиш. Ко всему этому солдат нужно подготовить. Члены группы должны охватить все взводы и роты.
Завели разговор о связях с моряками и рабочими.
Солдат Воробьев объявил:
— Предварительная договоренность с моряками была. Хорошо бы, конечно, иметь постоянную связь, но и нам, и морякам разгуливать не дают.
— Постараемся, — добавил Пустошный, надеясь на приход Склепина, с которым был в приятельских отношениях, хотя по совету бывшего писаря и не рекламировал этого.
— Чай, на виду у всего города маршировать будем, — подхватил рядовой Вологдин. — На любой случай — прямая связь.
И все же в инициативной группе опять заговорили о подозрительном молчании начальства после отказа роты идти на смотр. Чем оно вызвано?
Солдатская подпольная группа не предвидела трагических событий. Впрочем, весьма возможно, что солдаты не исключали их, но были полны решимости отстаивать свои взгляды любой ценой...
Со смотром у Марушевского получился еще больший конфуз, чем у Дурова. Под военный марш строй, казалось, организованно пришел в движение. Но вот первая рота поравнялась с трибуной, Марушевский бросил приветствие, улыбнулся и тут же сморщился, словно раскусил кислое яблоко: на его приветствие последовал жиденький ответ, да и то одной первой роты, остальные прошли молча. Публичная пощечина! Как ошпаренный соскочил с трибуны, тут же отдал приказ: немедленно отправить на фронт!
Рассчитывал замять дело, проглотить горькую пилюлю, скрыть от хозяев. Не тут-то было. Едва вошел в свой кабинет, прибежал гонец от полковника Шевцова — солдаты отказываются: «Против своих воевать не пойдем!» Взбешенный генерал приказал объявить: не позже четырнадцати часов выйти на погрузку, иначе по казарме будет открыт огонь. Был уверен, что этот ультиматум испугает. А в ответ батальон поднял бунт. Теперь уж не скроешь.
Хуже всего, что о бунте узнал Айронсайд. Он выслал к Александро-Невским казармам роту английской морской пехоты и американских пулеметчиков. А Марушевскому приказал руководить боем. Казармы окружили. По ним били из винтовок и пулеметов, потом подключили артиллерию. Лишь после этого роты сдались и были построены на занесенном снегом дворе.
Марушевский распорядился расстрелять зачинщиков бунта и, кажется, был доволен. Но, покидая казармы, сник, представив, какой позор в связи с бунтом ожидает его на докладе. А тут еще полковник Шевцов, не выдержав позора, застрелился.
