Вы знаете, что Сталин серел от того, что Троцкий, приходя на Политбюро, забрасывал ногу на ногу, разворачивал газету и читал так, словно никого вокруг нет? Знаете, я бы за это съездил ему по морде.
Я привел три отрывка из писем Горького Г. Уэллсу, 3. Пешкову и др., в которых Горький выражает беспокойство в связи с подъемом Азии и Африки.
— Не может быть... — воскликнул Л.М., — откуда это у него? Хотя знаете, что-то в его эмоциях есть и серьезное. Сейчас это главный вопрос. Мы их упорно выводим в люди, а у них ни крупных писателей, ни композиторов, ни художников что-то не видно...
На мое возражение (я назвал конкретные имена) он сказал, что крупными их делают не только критика, но и воздействие русской литературы, а не их национальные истоки.
Прочли письмо М.Ф. Андреевой — по поводу НЭПа. Л.М. долго смеялся. Потом сказал: «Мне говорили, что мой “Вор” лежал на столе у Сталина весь исчерканный. Может быть, он сыграл роль в прекращении Сталиным НЭПа. Ведь вождь жизнь знал больше по литературе».
И возвращаясь к письму:
— Не печатать. Если не печатать, то все сомнительные не печатать.
— Откроем простор субъективному, — сказал я.
Прочел еще два письма Горького о «мужике» (Вольнову и Пешкову). Л.M. послушал... Вышел... Походил по квартире. Вернулся:
— А.И., а если взять и напечатать все письма. Пусть они сами корректируют друг друга, а?
— Есть медный памятник Горькому... И есть пословица: «О мертвых хорошо или ничего», но есть и другая пословица: «О мертвых либо ничего, либо veritas — истину».
Может быть, показать, какое безумно сложное время было и какие безумно трудные противоречия испытывали даже самые верные люди.
Придется просить аудиенции у М.А. Суслова. Мы скажем, что исторически полвека спустя такие документы публикуются — мы считаем, что «о мертвых либо ничего, либо истину». Таково мое мнение, но материал очень горячий, он еще не остыл. Нам нужна санкция.
Я привел отрывок из письма Горького с негативной характеристикой Р. Тагора.
Л.М. сказал:
— Опубликуем — Индира Ганди обидится.
Я привел отрывок из письма А.Н. Тихонову с утверждением, что болгары — жестокий народ.
— Опубликуем — Тодор Живков будет протествовать!
Об отрывке из письма Горького к Е.П. Пешковой о Максиме и его жене: «Жена его из тех женщин, которые не могут толкнуть человека куда-нибудь, кроме постели...».
Л.М. засмеялся, потом сказал:
— И тут обидятся. А между нами говоря, Надежда Алексеевна мещанистая была.
