— Знаю.
— Он привел все дела в порядок?
— Да. Все данные по страхованию жизни, пособия перешли на меня. Эта часть доводит меня до тошноты.
— Звучит так, что в последнее время тебя всегда тошнит.
— Абсолютная правда. По крайней мере, я потеряла лишние килограммы, от которых хотела избавиться.
— Не говори так, — зло сказал Алекс. — Ты идеальна в своей форме. Тебе не нужно терять вес, особенно, когда должна его набирать.
— Это шутка, Ал.
— Глупая шутка.
— Со мной, правда, все хорошо, — сказала я, желая, чтобы он был рядом.
— Ты готова к этому, мишка Кэти?
— Думаю, мне придется.
— Ты будешь изумительной матерью.
— Ты так думаешь?
— Я это знаю. Ты была довольно хорошей матерью последний год, ведь так?
— Ты лучший брат, знаешь это?
— Знаю, убедись, что скажешь Браму об этом, хорошо?
Я рассмеялась, и мы поговорили еще немного, прежде чем он повесил трубку, оставив меня наедине со своими мыслями.
Все вещи в квартире были собраны, за исключением кровати и туалетных принадлежностей, и я не могла сказать, что мне было грустно покидать это место. Я переехала сюда, когда пришлось сократить свой бизнес год назад, и никогда не чувствовала себя здесь как дома. Я скучала по своей двухкомнатной квартирке в Карлсбад. Скучала по возможности приглашать людей, не беспокоясь, что им негде будет сидеть. Скучала по возможности оставлять бюстгальтеры свисать с кровати, не беспокоясь, что их увидит каждый человек, вошедший через дверь.
Но также не могла сказать, что была рада переезду к Шейну. Дом в Оушенсайд не был моим. Я оставалась там как долговременный гость, и хоть Шейна и не будет, чтобы наблюдать за каждым моим движением, я все еще была немного на взводе из-за этого. Это был дом Шейна. Дом Рейчел. Он не сильно изменился спустя год после ее смерти. Когда я приходила туда присматривать за детьми, этот факт меня не беспокоил. У меня было личное пространство, куда я могла возвращаться: маленькое святилище, наполненное моими вещами и декорированное по моему вкусу.
Больше у меня не будет этого. Я буду жить в чужом доме. Чужой жизнью.
По крайней мере, Шейн свел свои вспышки гнева до минимума после нашего небольшого взаимодействия в его спальне неделю или две назад. Боже, все так плохо закончилось.
Я никогда не была хороша в том, чтобы в чем-то разбираться. Некоторые мои детские воспоминания включали в себя царапины и травмы, которые я получала, совершая что-то, не думая о последствиях. Поэтому, увидев, как он расстегивает рубашку тем вечером, я не могла думать ни о чем другом, кроме движений его пальцев, когда он вытягивал пуговицы из прорезей. Он даже не обращал внимания на свои действия, совершая их на автопилоте.
