Супруга, всхлипывая, вытирала припухшие от слёз веки кухонным полотенцем. Под левым глазом её наливался свежий синяк.
— Сегодня ребят забрали, в вытрезвитель. Пьяные… аж до зелёных соплей. Практиканты, вроде. С сумками, с гитарой, — Петрович, как мог, пытался разрядить обстановку.
— А у нас нет никого. Да, наверное, уже и не будет, — тяжко вздохнула Галина. Добрая женщина страдала от того, что Бог не дал им ребёночка.
— Ну, нет детей. Так что? Не в этом же всё счастье-то, — неуверенно возразил старшина.
— В этом, в этом. Поверь бабьему слову. Что, нажитое добро мы в гроб с собой утащим? Нет наследника, кровиночки, — глаза Галины Матвеевны снова стали мокрыми.
— Э, запричитала, — сморщился усач. Он не любил подобные разговоры.
— Петь, давай ребёночка усыновим, — всхлипнула жалобно супруга, — в детдоме возьмём. Успеем поднять ещё. Будет, для кого жить, старость-то не за горами уже. А, Петь?
Старшина начал нервно ходить по комнате. Запела старую песню. Но, хотя… почему бы и нет? Станет баба при деле. Остановился в раздумье, подёргал себя за усы. Потом вдруг улыбнулся и махнул рукой.
— А давай возьмём, Галя. Правда, что нам одним куковать? Да и дело это… Богу угодное. Богоугодное, — Петрович, забывшись, достал сигарету.
— Петя! — укоризненно произнесла супруга.
— Виноват, Галочка! — закивал головой старшина. Вообще-то, он слушался во всём жену и дома не курил, а выходил для этой цели в подъезд.
— Ладно, уж. Смоли на кухне, — разрешила милостиво Галина Матвеевна.
Мир в семье наладился.
— О, да тут гости! Привет честнОй компании! Пацаны, я вас где-то видел. Ну да, правильно, у магазина! А мы тут мимо проходили, с винишком. Видим, свет горит. Дай, думаем, зайдём в гости к знакомой, за жизнь потрещим! Во, гитара! Кто играет? Ну, что, будем знакомиться? Я Саша, это Серёжа.
Татуированный Гена прошёл к столу и начал доставать из сумки массивные бутылки. Такие же точно «бомбы», что купила в магазине тётка Клава. Позади «расписанного» стоял, засунув руки в карманы, мужчина в кепке. Лицо его было обезображено ужасным шрамом, а левый глаз, прищуренный и слезящийся, немного косил.
— Проходи, Серый! — просипела Клавка, — вот, я даже тебе место уступлю, милок.
— Благодарю, тётя, — ответил Ваня-Сергей, присаживаясь на скрипящую табуретку и внимательно оглядываясь вокруг.
— На здоровье, дядя! — оскалила в улыбке рот Борода.
Ваня ухмыльнулся ответно. Он много чего знал о мужеподобной бабе, промышляющей в привокзальном районе. Но не ответил. Базар пустой, а порожняки гонять Иван не любил. Пусть Генка языком молотит, а он помолчит лишний раз. Иван был человеком дела.
