— Знал бы ты, Андреич, что такое камера! Теснота, душно, ругня, в карты режутся…
Всю дорогу до вокзала промолчал. Уже когда сидели в дачном поезде, заговорил как-то мечтательно, глядя в окошко, будто и не мне, а так, рассуждая вслух:
— Домой еду. Домой. С пятнадцати годов не имел своего дома. То кича, то лагерь… шалманы еще. А вот домой. К себе в Болшево домой. В коммуну. Эх, возьму сейчас балалаечку. Скоро оркестр наш в Доме ученых выступает. Надо не подкачать на конкурсе.
Опять замолчал до самых Мытищ, доверительно наклонился ко мне:
— Вышла бы за меня Наташка. Ну чего ей, чем я плохой парень? Пью? Один я, что ли? Да и мало теперь я пью. Захочу и совсем брошу. Комнатку б нам дали в семейном доме, зажили б — дай бог на пасху.
А? Право.
Я не перебивал его. Назидания не всегда нужны человеку. Боб столько пережил, что — сам себе лучший агитатор».
14 мая 1932 г.
«Чрезвычайное происшествие. Случай небывалый за всю историю коммуны. Во всяком случае при мне ничего подобного не было. Общее собрание разбирало персональное дело. В клуб собрались после обеда, а разошлись ночью. Докладывал председатель бюро актива Василий Беспалов:
— Сейчас нам предстоит тяжелое дело, — говорил он, — обсудить преступление старого члена коммуны, вскормленного ею, поставленного на ноги, выпускника Петра Стерлина.
Все взгляды устремились на угол сцены, где за перегородкой сидел привлеченный к ответственности малый лет двадцати шести, хорошо всем известный. Голова его была низко опущена, лицо красное. Все его хорошо знали.
— Никак не думали, что такое может случиться, — продолжал Беспалов. — Другом был… вместе о новой жизни мечтали. Старался когда-то. Стерлин был член актива, имел в коммуне лучшие условия, чем многие сидящие здесь в зале. Материально обеспечен во, — чиркнул он себя по горлу. — Работал начальником цеха трикотажной фабрики. Как с ним считались, уважали! И вот на этой своей фабрике совершил кражу трех трикотажных костюмов. Доверяли, не следили… пока не заметили, пока сигнал не поступил. — Беспалов перевел дыхание, словно ему тяжело было говорить. — Опозорил Стерлин коммуну… дело все наше. Конфликтная комиссия постановила: передать преступника Петра Стерлина на коллегию ОГПУ и просить о применении к нему самых строгих мер.
Еще ниже опустилась голова Стерлина, он боится глянуть в зал. Куда девались его былая заносчивость, самодовольство! На нем хороший вязаный костюм, — недавно премировали, — но всем кажется, что и он ворованный.
