II
Проработал я здесь четыре года.
Конечно, я не буду рассказывать об этом подробно: не позволят рамки очерка. Когда-нибудь напишу о том времени отдельную книгу. Я постараюсь дать только несколько штрихов, рисующих Болшевскую коммуну, и на некоторых примерах показать нашу воспитательную работу — работу весьма сложную, нелегкую, так как подопечные наши были люди необычного склада. Мне хочется взять один из наиболее трудных моментов, которые переживала коммуна, когда ни руководители, ни актив не знали отдыха, не имели даже передышки, и положение временами казалось настолько тяжелым, что невольно мелькала тревожная мысль: «Справимся ли? Выдюжим? Не вылетим ли все вместе в трубу?»
Летом 1930 года в Москве состоялся XVI съезд партии. Решения его прокатились по всей огромной стране. Коснулись они и нашего Болшева.
На общем собрании выступил Матвей Самойлович Погребинский. Речь его, как всегда, была сжатой, энергичной.
— Вы слышали, какие решения принял XVI съезд? Широкое наступление по всему фронту на капиталистические элементы в нашей стране. В бесклассовом обществе не должен существовать и уголовный элемент как особая категория людей. Отсюда какой вывод?
В клубе у нас примерно тысяча стульев. Народу ж набилось гораздо больше: стояли в проходах, сидели на полу перед сценой. Все с напряжением слушали Погребинского.
— И вот я обращаюсь ко всем вам, — продолжал он, — и в первую очередь к «старичкам», организаторам коммуны, славному нашему активу. Руководство ОГПУ на Лубянке приняло решение о значительном увеличении в ближайшие два-три года вашего коллектива. Раньше как мы ставили вопрос? Сделать из вас, вчерашних преступников, трудовых граждан Советского Союза. Думаю, не надо вам доказывать, что это получилось. Вы сами тому живой пример. Но теперь этого мало. Вам надо помочь своим старым «подельщикам», которые сейчас сидят в тюрьмах, лагерях, и, в свою очередь, взять на себя роль воспитателей. Эти «отбросы общества» мы должны перемолоть в коммуне, превратить в полезных людей, влить в ряды рабочего класса. Они должны стать такими же, как вы теперь. Надеюсь, что это задание ОГПУ вы сумеете выполнить и оправдаете доверие его руководства.
Зал ответил на речь Погребинского дружными аплодисментами.
Кто-то из первого ряда довольно громко сказал:
— Начинается наше «давай-давай»! Машина и та сломается, если ее перегрузить.
Отклика в массе слова эти не нашли. Большинство гордилось тем, что их считали достойными положительно повлиять на бывших сотоварищей, еще находившихся «за буграми», то есть в местах заключения.
