2.5.94. Вчера говорили с Валей Поваровой о Зисмане по телефону. Кое-что записал:
– Очень понравилось. Каждая вещь имеет свой голос. Колорит дается в небольшом регистре, вроде бы склонен к монотонности, но каждый раз он находит неповторимое выражение. Даже его гуаши – это зародыши больших произведений. Интересно, как он распределяет массы. Когда человек одержим колористическими задачами, он часто не справляется со структурой. А Зисман прекрасно знает, как это делать… Неповторимое живописное ощущение от каждой картины, в каждой работе какая-то тайна!
Зисман:
– Когда меня в 50‐е исключали из Союза, Люба подумала, что я пошел топиться. А я пошел работать… А что делать! (по телефону).
28.10.94. Зисман сегодня позвонил Поваровой – был у нее на выставке в Невской лавре. В Манеже он стоял около своей картины, она около своей – и испуганно на него глядела, понимая, что она «не из того теста». Он даже Филонова отвергает, хотя и печально сознает: «Наверное, это гениально, но не мое». А здесь?! Он знает от меня ее прекрасные умные слова о нем.
И вот он сам позвонил ей, взяв у меня номер, попадал в другую квартиру, снова проверял номер и т. д. Она была потрясена его признанием: «Смущена. Очень тронута, – это наш разговор по телефону, – художник иного профиля, а его понимание удивительное… В себя не могу прийти».
– Он рассказал много о своей жизни – и художника, и человека. Жизнь его не травмировала (я думаю, она хотела сказать, что Советская власть не могла ничего поделать с его художническим почерком, он такой, какой есть)… В нем особая еврейская (шагаловская) доброта. Как бы много у нас ни было дряни, но красивые люди потрясают. Они есть.
– А как вам его работа на выставке?
– Понравилась. Он мастер неповторимых цветов, я даже рядом ни с кем не могу его поставить. Художник, связанный с импрессионизмом, с Сезанном, у него нет случайностей в структуре. У Заславского много случайностей…
– А нижний (первый) этаж как?
– Но это путь. Видно, как он шел. Другие мечутся все время, туда-сюда, а он двигался к сегодняшним воплощениям.
Потом говорили опять о цвете:
– Как это – в таком интервале, диапазоне цвета найти такую точную гамму!
10.12.94. Разговоры с Зисманом. Он работал с Шехтманом[644], когда тот писал в театре у Михоэлса «Гершеле Острополер»[645], ставил Зускин[646].
Евреи были в восторге от решения, хлопали его по спине, говорили:
– Ты его поставил на колени.
Шехтман – ученик Бойчуков[647]
