Что общего между художниками русского авангарда Верой Ермолаевой и Львом Гальпериным[392] – и осмеянными еще в «Плодах просвещения» спиритическими сеансами? Не слишком ли это много для одного текста? Конструкция романа накренилась от такой нагрузки, но все-таки выдержала.
О духах еще пойдет речь, а пока надо сказать о том, что это была вторая попытка написать книгу вроде как по следам событий. В главных своих чертах роман осуществлялся в жизни, а потом на бумаге. Так, как мы помним из предыдущей главы, шла работа над «…Вечности заложник».
Конечно, обычно бывает иначе. Автор собирает материал и лишь потом берется за сочинительство. А что, если сделать наоборот? Это будет произведение не только о двух художниках, но о том, как распутываются узлы – и приходит разгадка.
Представьте себе обычный день литератора. Все как у всех – надо поговорить по телефону, выполнить поручения жены, сходить на выставку… При этом ему постоянно мерещится книга. Она пока не написана, но уже есть. Едва ли не любое событие как-то с ней соотносится.
Итак, не только работа отца, но само его существование подчинилось замыслу. Вернее, что считать курицей, а что – яйцом? Все складывалось настолько удачно, что, казалось, дело за малым. Если записать все, что случилось за это время, это и будет роман.
Как видно, есть связь между тем, как автор живет, и тем, что он пишет. Пока отец не задумал романа, событий было немного. Театр, выставки, гости… Ну и работа по утрам. Как вдруг началось! Сперва он не видел общего смысла, но потом понял, что книга уже сочиняется. По крайней мере, в первом, добумажном своем варианте.
Ситуацию осложняло то, что по воспитанию и образованию он был материалистом. Тут же происходило нечто такое, что никакой логикой не объяснить. Хочешь – не хочешь, а поверишь в то, что жизнь и творчество существуют вместе. Как некое «жизнетворчество». Хотя это слово появилось в эпоху Серебряного века, но и в Петербурге девяностых оно оказалось актуальным.
Сами посудите. Обычно книги существуют независимо друг от друга, но на этот раз вышло иначе. Выяснилось, что герой «Романа со странностями» Лев Гальперин дружил с Василием Калужниным из «…Вечности заложник». Так герои разных произведений протягивали друг другу руки и вовремя приходили на помощь.
Дальше – больше. Впрочем, об этом надо сказать подробнее. Сначала упомянем, что историческое повествование невозможно без лакун. Любой автор мучается тем, что видит картину выборочно, и всячески старается связать концы с концами.
