Мне показалось, что улыбка нашего старого учителя изменилась. Однако отступать уже поздно, да и некуда. Я продолжал:
— Теперь мы — все заодно. И я постоянно чувствую помощь любого из существ, находящихся здесь, со мной. Одно помогает мне мчаться быстрее ветра, другое — плавать подобно рыбе, третье — видеть в темноте, четвертое — ползать по отвесным скалам… Каждое из них когда-то запасало энергию в одиночку, охотилось в одиночку, в одиночку спасалось от врага, в одиночку мерзло и голодало. Каждое было более слабым и несчастным, чем теперь, когда мы все вместе. Прыжок наш подобен полету, а зубы способны перекусить ствол дерева. Мы непобедимы…
«А они оба изрядно постарели — и не только внешне», — подумал я с какой-то странной горечью. Словно бы мне хотелось, чтобы они поскорее раскусили меня, словно бы я дразнил не столько их, сколько себя:
— Да, получив силу, я стала не только спокойнее, но и добрее. И я узнала, почему клыки тигорда такие острые — острее, чем у любого зверя. Чтобы не было больно существу, когда мы принимаем его к себе… Ибо боли должно быть как можно меньше!
«Неужели Мишка и теперь не вспомнит, что эти слова говорил он на диспуте о том, каким должны быть взаимоотношения между существами в „идеальной“ природе? Он говорил это всем, но смотрел на Лору, на самую красивую девушку в нашей группе, и она во все глаза смотрела на него, не скрывая восторга. Именно тогда я впервые подумал об уходе из биологии в другую область, где смогу вскоре прославиться, стать знаменитым, и тогда кто-то поймет, что выбрал не того…» Но выражение лица Михаила не менялось, и мне ничего не оставалось, как продолжать:
— Однажды я заметила вдали моего извечного врага — волка. Что-то на миг дрогнуло во мне. Лишь на миг. Волк учуял меня, повернул голову. Как знать — может быть, ему послышался бывший мой запах. Но тут же его глаза увидели меня — сегодняшнюю. Он взвыл от ужаса, поджал хвост и со всех ног кинулся наутек. Дурачок, я простила ему обиды… Жаль только, что меня самой уже нет!
Теперь, не скрываясь, я посмотрел в глаза Михаилу откровенно насмешливым взглядом: «Ну что, старина, позабавился?»
— Ясно, — сказал Михаил и вздохнул. Вид у него был не разочарованный, а скорее озабоченный, и у меня не осталось сомнений, что он давно понял мою игру. Почему же не прервал ее?
Михаил повернулся к профессору:
— Евгений Петрович, а ведь он молодец! Ох, какой молодец! Сразу усек суть экспериментов. Напрасно мы опасались…
