– Дерусь я тоже неплохо, – сказал охотник, но уже менее самоуверенным тоном. – И вообще, нужно убить только Друга и его подручного. Остальные ничего плохого не сделали. И не сделают, когда Урмеру не станет.
– Даже те, кто с радостью ввяжется в охоту на тебя?
Хасл сморщился и угрюмо поглядел на свои ладони.
– Это уже моё личное дело. Если погибнет Друг, мне никто и слова против сказать не сможет. – Последняя фраза звучала, как заклинание, произносимое, чтобы успокоить самого себя.
– Ладно. – Велион поднялся и закинул за спину рюкзак. – Выходим из тумана как можно ближе к Бергатту – так больше шансов, что мы окажемся в могильнике, не встретившись ни с кем из тех, кого убивать не нужно.
***
Шемех как обычно прятался. Сильгия уже привыкла к этому. Она и сама не хотела бы показывать своё лицо никому, но в то же время стесняться не было никакого смысла – любой, кто увидит её, умрёт.
Из густых клубов тумана, пошатываясь, вышла кошка. Её ободранная шкурка сочилась кровавым гноем, один глаз отсутствовал, а второй вылез из орбиты и болтался на уровне нижней челюсти, но несчастное животное по-прежнему жило. Если это вообще можно считать жизнью.
Сильгия выдавила в горло еду из бурдюка и быстро проглотила, закрыв рот ладонью, чтобы не полилось обратно.
– Мяу, – сказала кошка.
«Я знаю. Я тоже устала. Я просто хочу это закончить».
– Мяу? – спросила кошка, буквально валясь на бок.
«Ещё не знаю. Я видела чужака. Не того, которого убила, а другого. В нём есть сила, но очень странная».
– Мяу.
«Да, и эти жуткие перчатки были при них, как и у всех, кого я убивала раньше. Но, как и во все прошлые разы, я почувствовала в них только пустоту».
Кошка задёргалась, изрыгая из пасти куски плоти, но в какой-то момент резко замерла, свесив кроваво-красный язык набок. Сильгия думала, что бедная скотина сдохла, но после долгой паузы кошка прохрипела:
– Мяу.
«Да, кому-то придётся убить его. Я не знаю смогу ли, он так долго обо мне заботился».
– Мяу…
«Мы все умрём. Я жду этого уже так долго. Неужели ты ещё хочешь жить?»
– Мяу.
«Вот и я думаю, что нет. Мы зря пережили тот день».
Сильгия поднялась. Несколько бурых комков всё же выпали из её рта на куртку, и она смахнула их несоразмерной восьмипалой правой ладонью. Своих пальцев у неё осталось только два с половиной – безымянный, мизинец и половина среднего. Когда-то они были тонкими и изящными, а сейчас скорее напоминали иссохшие жёлтые ветки. Остальные пять, толстые и коричневые, так же, как и часть кисти, принадлежали какому-то мужчине из тех, что иногда приводил Урмеру. Какому точно – слишком тяжело вспомнить.
