Папа ушел в гостиную, а Саша обняла маму. В квартире, которую они научатся считать своей, обустроят, пометят. Белая полоса, череда счастливых дней, месяцев, лет.
Мама сглотнула слезы, чмокнула в макушку:
— Ох, доченька.
— Все будет хорошо, мам.
Телевизор гаркнул дружным хохотом юмористической передачи, резкий звук всполошил рассевшихся на карнизе голубей.
— Сможете смотреть Малахова.
— Спасибо, Вадик. — Мама потянулась к отцу, замешкалась и неловко похлопала его по руке. — Спасибо тебе.
Сашину сестру звали Кристина. Папа говорил, что у них глаза одинакового оттенка, васильковые, с вкраплениями лазури. Кристине было пять лет, очаровательная курносая малышка. Иногда они вместе ходили в кафе: папа и его разновозрастные дочери. Саша показывала Кристине фокусы, которым ее научил отчим. Кристина называла старшую сестру «Шашкой».
Реальная жизнь мало походила на слезливую мелодраму. В сериале разведенные родители не находили бы общего языка, новая пассия ненавидела экс-супругу героя, сводные сестры соперничали бы.
Но папина жена была прекрасным человеком, их дочь — чудесным ребенком, и никто никому не желал зла.
Лишь ведьма материализовалась из сериалов. Или из фильма ужасов про Средневековье.
Мама провожала отца, а Саша повторно прогулялась по квартире. Простор сбивал с толку. Неужели они приобрели за бесценок эти апартаменты? Она расправила руки, как крылья, но кончики пальцев не дотрагивались до коридорных стен. В прихожей дяди Альберта сложно было разминуться двум людям.
Квартира была тенистой, хоть снаружи и не росли деревья. Оказывается, кирпич имел свои преимущества. Отмыть, отдраить, смести паутину из углов. Мамин отпуск продлится неделю — успеют навести лоск.
— Ай, черт!
— Ма, ты в порядке?
— Ага. — Мама потерла ступню. — Споткнулась. Кто делает такие высокие пороги?
— Архитекторы пятнадцатого века.
— Надо быть осторожнее ночью. Приспичит в туалет, можно шею свернуть.
Саша хлопнула по выключателю, голая лампочка осветила каморку между ванной и кухней. Отслоившиеся обои были пятнистыми от гнили, воняло затхлостью. На бетонном полу сгрудились коробки из размокшего картона, приникла к стене стремянка.
— Это не наше?
— Нет. Видать, родне старушки, что тут жила, не пригодилось. Выкинем позже.
Саша прикрыла дверь в чулан.
Им повезло, что Гильдеревы не претендовали на начинку дома. Не дрались за телевизор, не пытались отнимать кровати. Из старой жизни перекочевали вещи, будто уцелевшие после кораблекрушения.
