Я был там. Наемница приоткрыла мне тайны ночи. Если бы в тот кровавый вечер со мной рядом не было Катрины, я счел бы их сборище самым опасным в Калининграде. За мной увязалась тогда одна из них. Обращенных. Дикая, приставучая. Казалось, она не владеет собой.
Я знал, что собираюсь сделать. Я не желал больше оставаться в этом городе. Сначала я закончу здесь несколько дел. Попрощаюсь с прошлым. А затем уеду навсегда.
Автобус свернул возле Белого озера и понесся по Балтийскому шоссе. Жилые дома остались позади, за окнами стремительно сменялись пустыри и оскудевший с приходом осени лес.
Я вышел на конечной остановке, и у меня тут же зазвонил мобильный.
«Тим» — высветилось на экране имя моего коллеги и бывшего друга. Как недавно выяснилось: лжеца и лицемера, готового подставить в самую трудную минуту.
Нам с ним не о чем говорить. Я проигнорировал звонок. Да и Тим не названивал настойчиво. Смолкнув, звонок от него больше не повторялся.
За высокими коваными воротами виднелись надгробия. Городское кладбище.
Медленно шагал по протоптанной стылой земле и прислушивался к гудящему ветру. Тропинка привела к свежей могиле, где покоилась Марина.
Преисполненное на удивление немрачной красоты надгробье из темно-серого мрамора венчал большой крест.
Эпитафия гласила:
«При жизни светом озаряя, ты к свету ушла. Любящие тебя с тобою сердцем навек».
Я пришел сюда из чувства вины и желая попрощаться. Стоял, не в силах отвести глаз от изображения Марининого лица на надгробной плите. Я бы никогда не поверил, что увижу это чистое лицо на могильном камне.
— Узнаёшь ли ты меня? — спросил я Марину, обращаясь к мрамору. — Я чувствую, что изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я пришел, чтобы извиниться. Я совершил много всего, что тебя бы огорчило. Потерял голову. И я забываю тебя. Над моим сердцем властвует теперь другая.
Я сделал шаг к мраморной плите и провел пальцами по изображению Марининого лица. Я понял, что чтобы получить прощение Марины, я сам должен простить себя. Но, не закрыв глаза на свои грехи, а больше не повторяя их.
— Обещаю, я буду жить так, чтобы ты гордилась мной, — на прощание произнес я.
Я сделал то, что должен был сделать. На сердце стало спокойнее.
Промозглая серая морось покрыла надгробья и кресты. Тучи надвигались. Где-то вдалеке люди заспешили от могил своих близких.
Вечерело.
Проведя на прощание рукой по надгробной плите, я двинулся к тропе.
По пути к выходу я заметил движение. Среди темных могил призрачно мелькнуло что-то белое. В глаза бросилась фигура, стоявшая над одной из могил. Девушку с тяжелыми серебристо-белыми волосами в коротком белом платье с расклешенной юбкой. Ей, наверное, очень холодно ветреным ноябрьским вечером в одном лишь платье. Её можно было принять за памятник. Совсем одну и побелевшую от холода.
