Мне необходимо что-то понять. Пока не знаю что — но что-то нужно. Изо всех сил пытаюсь это сделать — но зря. Голова пустая, пустой экран телевизора.
Так что мне нужно понять? Что? Разве не то, почему вдруг Юлика не стало? Но зачем? Ну, случилось и случилось. Подумаешь, новость: умер кто-то. Один умер, а в то же мгновение родился кто-то другой. Пусть даже на другом конце света. Пока светит солнце — жизни не грозит вымирание.
Но вот только Юлик для меня не кто-то. Некто для меня тот, на другом конце света. Поскольку некто — понятие абстрактное. А Юлик — сама конкретность, точность, чей голос можно было услышать, почувствовать сильную руку.
Большой отрезок жизни, чуть не двадцать лет, замешан на тесных взаимоотношениях. И пусть не были лучшими друзьями, но и знакомыми не назовешь.
Жизнь — это все то, что есть сегодня, что будет завтра, послезавтра и т. д. Ведь все, что вчера — уже только история. Юлик — история.
Сорок четыре весны, лета, осени, зимы — время Юлика под солнцем. Для земной жизни человека — мало. Но только... только для земной. А может, его жизненный отсчет шел в каком-то другом, космическом измерении? Как, например, у бабочек, которые живут только один день, — а для них это целая вечность. Может, и так. Кому дано знать? Ведь сказано: всему свое время...
Мы поднимаем парус, чтобы плыть, чтобы достигнуть тех далей, которые манят нас, которые отнимают наше спокойствие и сон и даже сушат горло, чтобы их изведать. О, эта вечная неугомонность человека! Ненасытность — быть, иметь, знать, желать, чувствовать... Все сразу — дай! Дай!!! И ни на минуту мысли про то, что можно просто надорваться. Парус трещит от натуги, рвется на кусочки, но мы на это не обращаем внимания. Мы плывем. Мы хотим плыть. Нас очаровала та даль, тот горизонт. Мы ослепли от желания, оглохли от мечты, которую себе придумали... Мы плывем! И никого нет рядом, кто мог бы сказать: оглянитесь вокруг и обрадуйтесь; остальное — потом, потом. Те дали и горизонт — мираж. К себе самим плывите. К душе своей...
Немного младше меня — где-то на год, — Юлик успел уже дважды жениться, чего я не одолел ни разу. От первого брака имел сына, с другой, хоть и прожили вместе лет пять, детей не было. Невысокая, но стройная, она могла взволновать мужчину, заинтересовать, потому что, как говорят, — все было при ней: и грудь, и талия, и бедра. Женщина, одним словом. Хотя с лица совсем не скажешь, что красивая. Острый носик. Синевато-серые глаза, невыразительные губы. Все же симпатичная, привлекательная. Она была из тех женщин, кого Господь наградил главным: духом женщины, духом самки... Я это определял по глазам мужчин, в которых, как в зеркале, когда они бросали на нее взгляд, отражалось желание...
