Так была организована и городская община, ведь принципиальной разницы между городской и сельской общинами на Руси не было.
[361] Представление о земле как о единой общине сохраняется и в более поздних законодательных документах, которые восходят ко временам Витовта, — уставных грамотах землям. Во всех трех редакциях Статута (главного свода законов Великого княжества Литовского) «сельская община является не новым, но стародавним установлением».
[362]Следствием незыблемости в западнорусских землях общинных норм являются весьма архаические формы решения социальных конфликтов. В современной науке выработана следующая схема развития способов решения последних. Сначала превалировала кровная месть, которая осуществлялась родственниками. Имущественные интересы, профессиональная дифференциация способствовали появлению «композиций» — платежей в пользу пострадавшего или его родственников. Наконец, усиление государственной власти, переход к «вертикальным» структурам привели к доминированию санкции, которые уплачивались в пользу власти. Другими словами, эволюция шла от мести и неформальных санкций (общественное мнение) к институту формальных санкций и появлению концепции уголовного преступления.[363]
Многие исследователи наблюдали в Древней Руси отмену кровной мести. Однако после работ П.Н. Мрочек-Дроздовского, М.М. Исаева, И.Я. Фроянова, Д. Кайзера с этим согласиться нельзя.[364] Материалы по Западной Руси, история которой была непосредственным продолжением истории Киевской Руси, подтверждают выводы этих ученых. Право кровной мести продолжало действовать в западнорусских землях еще на протяжении длительного времени. Что касается обычно-правовой практики, то тут принципы кровной мести могли сохраняться до позднейших времен. Гораздо важнее то (это подметил еще Ф.И. Леонтович), что ее следы заметны даже в законодательстве, допускавшем «сказанье» преступника на казнь обиженному, «где его хочет, там его денет».[365] Отметим, что памятники, которые упоминают кровную месть, хронологически распределяются по всему изучаемому периоду (здесь и Смоленский договор 1223–1225 гг.,[366] и привилей Витебской земле,[367] и «Уфала» Берестейского сейма 1513 г.,[368] и Литовский статут 1529 г.[369]). Кровная месть бытовала в XV в. даже в среде шляхтичей, «а в крестьянской среде гораздо дольше. Круг родичей, имевших право мстить или получить вознаграждение за голову, совпадал с кругом большой семьи, потомков одного деда — сыновья, братья, племянники, двоюродные братья… По существу, обуздание и предотвращение неограниченной мести являлось делом не столько государства, сколько крестьянской соседской общины».
